Неучтённый фактор

Фельбер Дарья

— Ничего себе, сауна… — кое-как получилось прошипеть в сторону Мары, беспечно раскинувшейся на земле. — Так и лапти откинуть недолго.

— Что такое „Лапти?“ Не кипеши, сестрёнка, — окончательно добила она меня, на удивление правильно употребив русскую идиому. — Намажь лучше вот той грязью волосы, а вон тем синим лопухом натрись перед следующим извержением. Ощущения — незабываемые.

Опять любопытство оказалось сильнее инстинкта самосохранения.

Я послушно побежала в указанном направлении, путаясь в высокой

влажной траве, намазалась и натёрлась рекомендованным, и замерла, в ожидании гейзера. Тот не заставил себя ждать.

А-а-а! Мама!!!

Меня спасло от позорного вопля только то, что всё уже закончилось.

Такое ощущение, что с меня только что сняли не только скальп, но и кожу. На голове прочно прописался камень из застывшей глины, а в эпидермис словно понатыкали иголок.

— Это что — месть за „Ритуалы убийства“? — прошипела я, падая на волчицу.

— Не дури, — расслабленно отмахнулась та, вольготно раскинувшись на зелёном, исходящем паром ковре. — Ещё часик — и тебя родная мама не узнает.

— Правильно, — злобное пыхтение давалось с трудом. — Она же не варёного рака лысого рожала.

— Вон там очень полезный мох растёт, — полностью игнорируя моё возмущение, слабо махнула кистью руки девушка.

— А куда его прикладывать? — продолжая кипеть, уточнила я.

— К голове дурной! — огрызнулась Мара. — А если по делу, то на лицо положи. Корнями вниз.

Я опасливо огляделась.

Некоторые эльфийки уже украсились подобным образом, и теперь возлежащий на их мордашках мох хищно шевелился.

Была не была…

Отважно добредя до подозрительной растительности, я мысленно попросила прощения у неё за такое кощунство и аккуратно взяла в руки мшистую лепёшку. Потом поглубже вдохнула, и, устроившись на траве положила её себе на лицо.

Поначалу ничего и не было. Лежит себе, и лежит. А потом гейзер активизировался.

Что со мной было!

Мелкие, почти прозрачные корешки мха проснулись и стремительно вросли в мою кожу.

От шока я даже заорать не додумалась.

А потом на смену панике пришла какая-то обречённая покорность: всё равно уже зелёная борода растёт. Хоть дышать не мешает.

Потом стало интересно.

Невесомая щекотка окутывала всё лицо и шею. Корешки не причиняли боли, они словно скользили под кожей, что-то выискивая, иногда задерживаясь на одном месте, а иногда перепрыгивая. Попутно моё тело проинформировало меня о том, что трава полностью оплела руки и ноги, а нахальный побег, типа шиповника, неторопливо ползает по моему животу.

Фиг с ними… так хорошо! Ещё бы земля плечи помассировала, чудо было бы полным.

„За массажем — в болото“ — донеслось от Мары.

„И тебя туда же“ — лениво подумала я.

По окончании всего этого безобразия мне же пришлось извиняться: я сама себе так понравилась, что была готова стерпеть ещё хоть сутки этого био-беспредела. Исчезли

не только следы вчерашнего „психоанализа“, но и шрам на брови, появившийся в результате соприкосновения моей дурной головы с бордюром ещё лет восемнадцать назад. А кожа словно светилась изнутри… Вот только красной была моя физиономия! Благо, Мара заверила, что через час всё пройдёт.

Закончив с косметологией, я пошла к себе, где обнаружила изгнанного.

С выражением вселенского терпения на лице, оборотень восседал в кресле, окружённый ромашками и задумчиво обрывал белые лепестки. Пол вокруг ножек кресла и тускло блестевших сапог был буквально усыпан останками цветов.

Оставалось порадоваться тому, что к себе я пошла не в халате (точнее прозрачном пеньюаре, выданном по окончании экзекуции, по недоразумению именуемой у эльфов велнесом), а в родном охотничьем костюме. Между прочим, эльфийки так после всего и разгуливали. Ну, они-то и в мешке из-под картошки, наверное, принцессами выглядели. Сонная лень слетела в один миг. Ну и видок у меня, должно быть… — пронеслось в голове. Волосы мокрые, рожа красная, только зубной щётки в руке и перегара изо рта не хватает. А, наплевать. Всё равно ничего не светит.

— Гадаем? — я выжидательно уставилась на него, прикидывая, что ему понадобилось. — Не верь слухам, что бы ни выпало, всё равно к чёрту пошлёт.

— Это как? — с любопытством воззрился на меня Моррин. У меня даже покраснеть за свой неприглядный вид не удалось (куда уж больше?). Что к лучшему.

— А ты разве не знаешь? — я сорвала одну ромашку и тоже начала обрывать лепестки. — Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт…

Прозвучало это, кстати, на редкость идиотически, с переходом на эльфийский вначале. Понимаю эстета-Зариэля. ТАК в любви признаваться можно только потомственной клоунессе, лишённой от рождения чувства юмора.

— А на бал она со мной пойдёт? — даже не пытаясь воспроизвести мною сказанное, поинтересовался оборотень.

Я покрутила пальцем у виска.

— Я что, цыганка на базаре? Её спросить не пробовал? Или мне за тебя сходить предлагаешь? Давай адрес тогда, или особые приметы. Не приставать же ко всем с одним и тем же вопросом?

— Вот и спрашиваю, — фыркнув, отозвался он. — Я же обещал: найдешь то, что искала — с меня праздник. Или ты уже очередного блондина подцепила? Кто жертва на этот раз?

— Ткнуть в покойника пальцем? Нет уж, я лучше с тобой пойду, а то ты мне тут всех эльфов заиками оставишь. Из кого потом выбирать? — съязвила я, размышляя, на сколько сантиметров выше придётся придумывать обувь, за что схлопотала несильный подзатыльник.

— Эй, за что? Я же согласилась! — по правде говоря, я ужасно обрадовалась предложению, но демонстративно скакать от радости не собиралась из принципа. А нечего мне скандалы закатывать.