Неудачница: перезагрузка

Медведева Анастасия

— Это… знак примирения, — медленно, буквально по слогам проговаривает Глеб, продолжая смотреть на сомкнутые в замок пальцы, — предложение дружбы, если хочешь.

— Не хочу, — тихо и честно отвечаю ему; мужчина поднимает на меня взгляд, — Глеб, мы не сможем стать друзьями, не обманывай себя. И… парой… — выдавливаю, кое-как подыскав слово, — мы тоже стать не сможем. Не потому, что мы не подходим друг другу физически — я не отрицаю того, что некое притяжение между нами появилось… а, может, и было всегда. Но мы не любим друг друга.

А я не вижу смысла тратить время на отношения, которые ни к чему не приведут.

— Любовь может прийти со временем, — словно через силу произносит Бондарёв; при этом смотрит на меня пристально, будто желая загипнотизировать.

— Возможно, — киваю, соглашаясь, — но для этого нужно создать условия для её появления. К тому же нужно сильно постараться, работая над собой, и иметь очень много желания быть вместе. И нужно, чтобы было что-то ещё… какой-то манок для отношений: что-то, чего нельзя объяснить словами, но что всегда ощущается и мужчиной, и женщиной. У нас этого нет. Я не чувствую потребности быть рядом с тобой. Моей Личной Потребности, понимаешь?.. — я смотрю в его глаза и очень чётко осознаю — не понимает, — Я не вижу смысла продолжать этот разговор, потому что знаю — тебя не переубедить…

— Мы подходим друг другу, — игнорируя мои слова, продолжает настаивать Бондарёв, — Меня устраивают твои деловые качества. Ты доказала, что можешь быть решительной, когда позавчера разобралась с заговором на четырнадцатом этаже. Ты доказала, что достойна того шанса, который я тебе дал. И убедила меня, что можешь быть рядом со мной.

— Я не старалась сделать это, — качаю головой, понимая, что этот разговор нужно заканчивать; потому следующие слова произношу четко и ровно, — И я никогда не хотела быть рядом с тобой. Так что прошу — отпусти уже меня. Хватит, Глеб. Честно. Хватит.

— Надень платье вечером, — отвернувшись от меня, произносит Бондарёв.

— Глеб… — опять качаю головой, глядя в окно за его спиной.

— У тебя есть другое? — подняв бровь, спрашивает брюнет, и я вижу горькую усмешку в его глазах.

Он думает, что нет.

Что он — мой единственный вариант.

Как всё это… неприятно.

— До вечера, Глеб, — произношу ровно и выхожу в приёмную, чтобы столкнуться с Максом.

— Всё в порядке? — негромко спрашивает мужчина, приподняв моё лицо за подбородок.

Соня куда-то вышла, и в помещении мы остались одни.

— Я бы так не сказала, — честно отвечаю ему.

— Прости, я хотел опередить тебя и поговорить с ним первым. Но, когда пришёл — ты уже была в кабинете, — блондин поднимает руку и поправляет локон моих волос, заправляя его за ухо, — Я скажу ему прямо сейчас.

— Это… — тихо протягиваю; хочу сказать, что это его сломает, но так и не решаюсь произнести вслух.

— Это необходимо, — уверенно говорит Макс, убирая руки от моего лица и делая шаг назад — в сторону кабинета Глеба.

Молча киваю. Он прав. Бондарёв — не мальчик, и не хрупкая

принцесса, чтобы постоянно щадить его чувства и подстраиваться под него, наступая на горло своим собственным.

В конце концов, кто-то должен был разнести в щепки все его иллюзии относительно меня. И не потому, что мы с Максом — два злых гоблина, мечтающих сломить сильного принца. А потому что принц ослеп, и решил, что из всех только он один — зрячий.

Долго играть по его правилам — это увеличивать его уверенность в собственной правоте.

— Почему тебе так важно сделать это? — неожиданно для самой себя спрашиваю у блондина.

— Я скажу тебе об этом. Вечером, — мягко улыбаясь мне, отвечает Вознесенский.

— Он — твой друг. Тебе ещё с ним работать, — напоминаю на всякий случай.

Не хочу быть камнем преткновения между двумя старыми товарищами. Но, вопреки предыдущему желанию… очень хочу, чтобы Макс начал действовать решительнее. Он сумел очаровать меня, но при этом не сделал ничего предосудительного, оставляя наши отношения в рамках «дружеских» и не позволяя им развиваться дальше.

— Собирай вещи, моя Сирена, — улыбнулся блондин, показывая мне очаровательные ямочки на щеках, — и не беспокойся ни о чём.

Начинаю собирать вещи, глупо улыбаясь непонятно чему… Макс закрыл дверь плотно, и я не могла слышать, что происходит в кабинете Глеба… но сейчас мне это было и неважно. Главное — то странное тепло, что зарождалось внутри от одной только мысли о том, что может произойти сегодня вечером… А, стоило вспомнить слова блондина — как внутри что-то скручивалось в тугой узел из предвкушения и… ожидания. Бог мой, неужели я влюбляюсь?..

Даже замираю с папкой в руке.

Этот хитрый блондин смог пробраться мне под кожу за каких-то жалких несколько дней?

— Такое разве вообще возможно? — ощущая, как меня бросило в жар, спрашиваю у воздуха.

— Не можешь поверить, что, наконец, уходишь отсюда? — насмешливый голос Лины заставляет меня резко развернуться и уставиться на свою фею… кгхм… Наверное, самую странную из фей.

— Лина, — зачем-то произношу, не зная, радоваться мне или стоять на месте, вежливо улыбаясь.

Наши отношения в последнее время зависли на отметке «черт его знает, что происходит».

— Спасибо за платье, — пытаюсь произнести ровно, прижимая несчастную папку к себе.

— Брось, я только помогала его выбрать. Вообще у Вознесенского отличный вкус. С размерами беда, но это исправимо, — отмахнувшись от меня, весело отвечает фея; затем смотрит чуть внимательней, — Ты как?..

— Хорошо, — чуть нервно отвечаю, — а ты?..

— И я, наверное, тоже хорошо, если не считать… — она замолкает, глядя куда-то на потолок, — хотя, знаешь, всё-таки хорошо… Даже очень, — последнее предложение она произносит, опасно скалясь и думая о чём-то своём… или о ком-то своём… по крайней мере, я видела, что эмоция относится не ко мне.