Неудачник

Барсов Павел

Когда деревня встала перед нами, Змейка остановилась.

— Не могу дальше. Видеть их не хочу. Захочешь меня найти, я возле озера, у Любавы побуду.

С дороги в деревню ведёт сруб большой, чтоб любая телега свободно проходила. Три бруса в обхват, ни ворот ничего больше. Редко где мелькают фигуры, все серые, реже в белом. Иду к старику в кольчужной безрукавке, что сидит на лавке перед домом.

— Пришёл? — Знакомый голос, тот, что сетовал, жалел погибших.

— Пришёл. Скажешь, где убийц сыскать?

— Скажу,

только и ты скажи, только по их души али всех в деревне порешишь?

— Только тех, кто виноват в её смерти.

— Ратмиров дом, Кречича, волхва гнездо, вон Поруба хибара. — Показывает и вздыхает. — Я четвёртым с ними был. Стоял, смотрел молча, как жгли её. Так что и меня с ними.

— Меч тогда бери. — Поднимаю оружие.

— Так бей. Не по совести мне меч теперь в руки брать. — Склоняет голову.

— Ты знаешь, кто я?

— Да уж догадываюсь. И кто они были, знаю. Токмо знаю я и то, сколько Любава с дедом люду в деревне вылечили, пока жили здесь.

Дом Поруба, ближний из всех, оказался пустым. Возле большого дома посадника толпа крестьян обступила борющихся мужиков. Один, голый по пояс молодой парень, ловко выворачивался из громадных лапищ мужика постарше в широкой кольчуге. Ещё один воин, помоложе, сидел вдалеке от всех, глядя в поле за деревней.

— Стой. — Мужик в кольчуге оттолкнул соперника, и схватив меч, торчавший в земле, устремился в мою сторону. — Я ж добил тебя.

— Криво, выходит, добил. А ты Поруб? — Он кивает и я рублю наискось, деля его туловище на две неравные части, будто и не было при нём ни меча, ни кольчуги. Второй с мечом уже поднялся, идёт в мою сторону.

— Людей не трожь! — Узнаю голос посадника.

— Людей не трону. За тобой и другими убийцами пришёл. — От моего удара его меч летит в одну сторону, а он сам в другую, зажимая окровавленное плечо. Сидит на земле и ждёт, пока я иду.

— Меч бери.

— Бей, я виноват, я Любаву убил. — В его глазах слёзы блестят.

— А старика? — Дёргает головой в сторону разрубленного здоровяка.

Видя, что я остановился, пытается встать и падает без сил. Отворачиваюсь и иду к третьему дому. Точно не дом, гнездо из беспорядочно торчащих веток. Перед ним такое же несуразное существо, как и его жилище. Беспорядочно намотаны какие-то тряпки по всему телу, в них вставлены кости, ветки, камни. В руке длинная кривая палка с корнем на конце. Скрипучий голос разносится на всю деревню.

— Упырь пришёл за всеми. Убить его, не то он вас всех убьёт.

— Не за всеми. — Возражает ему старик, с которым я разговаривал первым. Сейчас у него в руке опущенный меч.

— Говорил, не по совести меч… — Зло смотрю.

— По совести, коли кару принять.

— Легко отделаться решил? Живи с этим, вот твоя кара. — Оборачиваюсь я очень вовремя.

Чудо несуразное уже стоит с факелом, тычет им в мою сторону. Подхожу и пинаю ногой, не мечом же это бить. Кречич

валится спиной в своё жилище и оно мгновенно вспыхивает гигантским костром. Стою, пока не прогорает всё до углей.

Повернувшись к выходу из деревни, вижу стоящего старика с мечом и какую-то женщину, наблюдавших за мной.

— Как зовут меня, знает кто?

— Твоё имя я слышал в княжьем дворе. —Вдалеке, едва держится на ногах, опираясь на меч, Ратмир. — Тебя зовут Эдгар Дарен.

Иду к нему.

— Ты главный тут? — Смотрю, как он мелко кивает. — Мог спасти?

— Обида за отказ глаза застила. Убей. — Еле слышно просит. — Не могу без неё…

Разворачиваюсь и иду к выходу из деревни.

10

— Уже соскучилась? — Заявляюсь по первому мысленному зову.

Рита в отличие от меня не блещет настроением, крутит в руках изящный кинжал.

— Я сначала подумала, что она просто пропахла тобой, но потом поняла, что это не то. — Она зло смотрит на меня. — Знаешь, почему она для тебя такая потрясающая?

С иронией жду продолжения. Наблюдать высокомерную, повёрнутую на собственной независимости сучку чокнутой ревнивицей – ещё тот кайф.

— Её кровь по вкусу очень похожа на твою собственную.

— Догадываюсь. — Улыбаюсь ей предельно нагло, пардон, откровенно.

— Каким образом? Твоя дочь?

— С ума сошла? — С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. — Я детей мог стряпать полтора тысячелетия назад. Не находишь, что она слегка молодо выглядит для такого возраста?

— Ладно, я могу понять, у нас с тобой кровь перемешана сотню раз. Она человек. А я почувствовала тебя! Твою, мать, кровь! И что за сделка была с её матерью? Эвтаназия на последней стадии рака мозга?

Качаю головой.

— Её дочь была неизлечимо больна. Лейкемия с рождения. Рак – случайное совпадение, неожиданность для меня, а мамочка убила двух зайцев одним выстрелом.

— Вот оно что. — Рита вытягивает пухлые губки дудочкой. — Наш Эдик не только что рехнулся, а двадцать лет назад. А я всё это время гадала, куда ты тогда запропастился на три года. Слить из себя всю кровь на плазму для незнакомого ребёнка, чтобы выпить одну больную тёлку? Сколько в твоей жизни ещё таких идиотских приступов альтруизма? Что я ещё не знаю о тебе? Может, ты глава Вампхантеров? Или Тёмный магистр собственной персоной?

Она замолкает, глядя на мою скептически улыбающуюся физиономию.

— Сам когда узнал?

— Когда Коста назвал имя.

— Ты реально влюбился в человека?

— Она мне симпатична. Что-то наподобие домашнего питомца.

— Угу. — Хрипит, прочищая горло. — Хомячок.

— А ещё мне интересно, почему она ведёт себя так, словно ритуал уже проведён.

— То есть влюблена по уши. Наваждение?

— Нет, она под таблеткой вела себя также. Ноль критичности и максимальное доверие.