Неудавшаяся история

Зингер Татьяна

Почему кто-то безмятежно посапывает на печи, а я вынуждена добираться до будущего места работы едва ли не ползком? Где справедливость? Даже Хромоножке повезло — она отправилась в Кущи богов. Или где обычно проводят вечность лошади?

Рядом с городом появилось оживление. Тощие собаки приветливо помахивали обрубками хвостов; конопатые дети, улюлюкая, носились за псами с вытесанными из веток ножами; воняющие брагой представители мужского пола спали по обочинам. Мрачные дружинники вальяжно расхаживали по вытоптанным в грязи дорожкам. Один из них, нескладный

и сутуловатый, похлопал меня по плечу.

— Это… Ты куда?

— Туда, — я неопределенно указала пальцем.

— А на кой ляд? Нам нищих и так хватает.

— По приглашению на службу.

— Зачем? — продолжал допытываться охранник. — К кому? Покажите бумаги.

Вот еще, объясняться с каждым встречным! Вздохнула полной грудью и улыбнулась самой теплой из возможных улыбок.

— Дяденька-стражник, — засюсюкала я, всучив дружиннику бумагу с направлением, — отстаньте, пожалуйста. У меня лошадь скопытилась, поэтому за ней следит какой-то мужчина. Мне некогда беседовать.

— А зачем следит? — Стражник настороженно захлопал белесыми ресницами.

— Чтоб не убежала, — с ленцой сообщила я. — А ещё я ученица болотной ведьмы. Не пропустишь?

— Не пропущу, — гордо вымолвил дружинник, дочитав бумагу и потому отодвинувшись в сторонку. — Ходят тут всякие… Общественный дух подрывают.

В чём-то он прав. Насчет «всяких» ничего сказать не могу, а от меня город точно поплачет.

До княжеского терема, указанным как пункт встречи с нанимателями, я шла около получаса. Он нашелся практически сразу, как пустующие окраины сменились оживленными улочками. К нему вели все вымощенные камнем тропинки в этом захудалом городе. Кажется, боги давно поставили на Капитске жирный крест. Дома оказались перекошенными, рынок — тихим, единственный воришка, встретившийся на пути, слезно попросил «милостивую госпожу» отдать ему кошелечек. Особо неразумная собака робко пристроилась к ноге, за что получила троекратное проклятье и слабый пинок под мягкое место.

Город походил на крупное село. Выделялся только расписанный дом князя да стремящиеся в небо башенки постовых.

В терем я так и не попала. На выходе меня изловила пухлая женщина в непривычно длинной юбке, та волочилась по земле. Дама кокетливо поправила угольно-черные вьющиеся волосы и воскликнула, оскаливаясь во весь рот:

— Деточка! Родненькая!

— Кто? — Я огляделась.

Прием показался чрезмерно пышным для чародейки сомнительной наружности.

— Как дороженька, лошадка не устала? — заискивающе тараторила женщина.

— Ей хорошо, — заверила я. — Вы, наверное, обознались. Я приехала по направлению из столицы.

Дама закивала с такой силой, что я испугалась. Как бы голова не оторвалась от короткой шеи.

— Да-да, дошла весточка. Дождались спасительницу!

«Почему письмо пришло быстрее, чем работница?!» — вознегодовала я. Впрочем, ответ прост: письмо тащила не изнеможенная лошадь, а воробьиная почта. Тощий с виду воробышек умудрялся за день доставить весточку в другой конец карты. Конечно, можно

было бы отправить зов с помощью волшбы, но сомневаюсь, что в княжестве, где нет чародейки для обучения детей, работают специально обученные отправители зовов.

Куда сильнее волновало то, каким образом меня вознесли в ранг спасителей. И что мне за это будет.

— Можете звать меня Радой. — Мою протянутую руку сжали в крепких объятиях.

— Радочка! — возопила ненормальная. — Я — Ельна.

— Приятно познакомиться. Знаете… — Я засеменила назад. — Лучше — Славой.

— Славочка! — Губы расплылись в счастливой улыбке.

Нужно было остаться с Хромоножкой. Прилегла бы рядом, обняла… Померла по-тихому.

— Честно говоря, мне больше нравится полное имя — Радослава, — решилась я, искренне веря в невозможность ласкового сокращения. Ошиблась.

— Радославусечка наша! — «Радославусечка» поперхнулась. — Мы ж чародея столько месяцев ждем. Наши-то, самоучки треклятые, двух слов связать не могут, ворожат по бумажкам каким-то. Неучи.

«Убегай отсюда, Радославусечка, ты подходишь под все отрицательные качества здешних кудесников», — промелькнуло в раскалывающейся от обилия болтовни голове.

Путь к побегу мне отрезали. Ельна цепко ухватилась за мой локоть и потащила к пустующей центральной площади. Я бежала позади, едва поспевая за прыткой женщиной. Так и не поняла, можно ли считать ее моим наемщиком. Если так: боги, за какие согрешения вы наказываете меня?

— Куда мы? — выдернув локоть, пропищала я.

— Город покажу.

— А может, вначале — дом? — Жалобно всхлипнула.

Живот заунывно урчал, всё тело чесалось. Я и так не горела желанием рассматривать безликие улочки, но сейчас — особенно.

— Какой дом? — опешила Ельна.

— Мне сказали, он предоставляется вместе с работой.

Глаза провожатой непроизвольно округлились до размеров небольших блюдец. Она разом обмякла, затеребила рукав моей рубашки. Наконец, махнула рукой:

— Так уж и быть, пойдем. И то верно, чего вам бояться-то?

— А чего нам бояться? — Я в сомнениях искривила бровь.

— Так нечего, — окончательно запутала меня Ельна. — Вот и он.

Буквально в сотне локтей от терема находилось место моего предполагаемого существования. Небольшое, но крепко сколоченное двухэтажное зданьице с расписными ставнями и узорной крышей выглядело слишком хорошо для простой ворожеи. Ельна приоткрыла незапертую дверь. Та пронзительно скрипнула, распахиваясь настежь.

Дом был, к сожалению, занят — его облюбовали насекомые. Паутина оплела все стены в замысловатые орнаменты, сами пауки, каждый размером с ноготь, раскачивались на тонких ниточках, как на качелях. В момент знакомства с домом передернулась даже я, привыкшая к ужасам, ибо вспомнила заброшенные склепы.

— Ну, — пробормотала Ельна, не рискнувшая зайти за порог, — если прибраться — приличный домишко для хорошенькой девушки.

— Да, — согласилась «хорошенькая девушка», — тут… неплохо. Но почему дом пустует?