Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция
Шрифт:
Баран упрямый!
– Демьян! – вылетела за мной следом Кэм, но, видать, поняла, что бросаться вдогонку без толку. Я уже прошагал прилично вперед, и на своих ходулях она хрен меня догонит. А я просто тупо шел, шел и шел. Внутри все кипит. Саднит так не по-детски. Будто все те годы, что мы были вместе, я прятал в себе эмоции и желания. Я реально не догонял и только сейчас почувствовал, как мне не хватало “простого человеческого”, как выразилась Кэм. Теплоты и нежности, а не трахания мозга и удобного секса.
Дерьмо жизнь.
Дерьмо
И загнал я себя в это сам.
Я брел и брел, уже и отель остался позади. Стянул пиджак, хоть и ночь была прохладная. Купил бутылку воды, так как в горле першило. И очнулся только, когда понял, что остановился у дома Ветровой. Поднял взгляд на окна. А я ведь даже не знал, какие ее.
Интересно, спит?
Телефон разрывался от вибро. Кэм буквально оборвала его. Но я сбрасывал снова и снова. И набрал мать, которая ответила тут же после пары гудков:
– Где ты? – видать, бывшая невестка уже ей успела нажаловаться.
– Вы с Никой в отеле? – спросил, присаживаясь на лавочку неподалеку от входа в тот самый магазинчик мороженого, в который пару дней назад забегала Ника.
– Нет. Вернее, я да, в отеле, твоя истеричная курица мне спать не дает. Где ты, сынок? Я за тебя волнуюсь!
– Мама, что значит, “я” в отеле? Ника где?
– Ника с Анфисой.
– Где она с Анфисой? – прорычал, теряя остатки терпения.
– Так… дома у Анфисы. Они гуляли, а потом Ника попросилась к ней с ночевой. Тебя беспокоить не стали, думали, у вас там с Камиллой шуры-муры…
Я ухмыльнулся.
Шуры-муры? Интересно.
– Так ты мне так и не сказал, где ты?
– Неважно. Отдыхаю.
– Один?
– Один, мама. Один. Спокойной ночи.
– Демьян, не смей бросать тр...! – услышал, но уже сбросил.
Снова уставился на окна дома напротив. Значит, Ника с Анфисой?
Откинул спину на лавку, вдыхая полной грудью ночную прохладу. Тихо, спокойно. И жутко тянет. К дочери и девушке, что жизнь мою умудрилась перевернуть. Как это будет, интересно, выглядеть? Если я завалюсь? В… почти десять. Прилично? Скорее, появление мое будет крайне неприличным.
Но если я хочу просто увидеть ее улыбку и услышать ее голос? Даже если единственное, что Ветрова мне скажет это – пошел вон – стоит ли отступиться?
Ни черта подобного.
Я и так слишком долго отступал.
Глава 14
Анфиса
– А это сто такое?
– Цветочек. Гардения называется.
– Классивый. О-о-о! А это?
– А это фиалка.
– Вау, а это чья иглушка? Боса-а-ая!
– Светкина.
– У тебя тут так классно, Фиса!
– Спасибо, малышка!
– А это чья кловать? Твоя?
– Угу.
– А это?
– Подружки, с которой мы вместе живем.
– Ты зывесь не одна? Я тозе кочу зыть с подлужкой. У меня в садике есть лучшая подлужка. Ее зовут Вела, и она тозе любит клоликов!
У малышки, после разрешения тетушки Фло остаться ночевать у меня, случился настоящий эмоциональный взрыв! Это было безумно мило. Ребенок так и фонтанировал счастьем, сияя и закидывая меня вопросами, интересуясь буквально всем. Я не могла перестать улыбаться и терпеливо отвечала совершенно на каждый озвученный гостьей вопрос, молча восхищаясь Никиной любознательностью и умением радоваться даже незначительным мелочам.
Из кафе мы вернулись, когда не было еще и восьми часов. Светланы дома не было, и ничего не предвещало ее возвращения, о чем она предупредила сообщением, сказав, что, как обычно, останется ночевать у Коли. А это значит, что на сегодня мы с принцессой остались только вдвоем.
По-моему, идеально!
Единственное, что омрачало настроение – это крутящееся на периферии сознания понимание: где и с кем сейчас проводит время Демьян. И вроде бы головой я рассуждала здраво, а сердце отказывалось принимать. Однако, как бы там внутри не болело, я всячески старалась отогнать от себя эту горькую мысль, не позволяя расстраиваться и портить такой восхитительный день.
– А ты завтла лаботаешь, да? – полюбопытствовала Ника, обойдя на третий круг гостиную и заходя на кухню. Аккуратно ставя свой рюкзачок на кухонный стул. Тут же заботливо усаживая рядом с ним зайца и деловито поправляя своему плюшевому другу уши.
– Работаю, – улыбнулась я, вешая ее курточку на плечики. – Мы с тобой позавтракаем и вместе пойдем в отель. Я тебя отведу к бабуле.
– Залко.
– Почему?
– Мне нлавится, когда ты не лаботаешь. Я хотела тебя снова позвать покататься на велосипеде. А то вдлуг забуду…
– Не забудешь, не переживай. Как говорила мне мама, твои ручки и ножки сами запомнили, как это делать. Да и, думаю, завтра можешь попросить папулю сходить с тобой в парк. По-моему, он будет рад.
– Он тозе лаботает. О, Фиса, а мозно я позвоню папуле? У тебя зе есть его номел?
– Эм… е-есть, но ты уверена, что хочешь набрать ему сейчас? – спросила я, неловко пряча ладони в задние карманы джинсов. Потому что вот я точно не была уверена в том, что это хорошая мысль! Кто знает, где они уже с Камиллой. Честно говоря, мне было бы откровенно неловко ему сейчас набирать, мало ли, что эта его белобрысая курица может подумать.
– Сейчас. Увелена! У меня есть кое-сто вазное, сто я долзна ему сказать. По секлетику, – приложила пальчик к губам Ника, понижая голос до еле слышного шепота и хитро-хитро улыбаясь.
Да, я примерно уже догадывалась, что “важного” она хочет папуле своему рассказать. И от мысли, что, не дай боже, он сейчас уединялся с Камиллой, а тут позвонит дочь и бодро “по секретику” заявит: знаешь, папочка, Анфиса тебя любит...
Короче, меня прошибло на холодный пот. А щеки вопреки всему опалило жарким румянцем.