Неугасимый огонь
Шрифт:
Филота на Родос не торопился. Ещё на пути в Элладу он посетил городок Линд, лежащий в юго-восточной части острова. Ничего особенно интересного македоняне там не обнаружили, разве что принесли жертвы Афине Линдской в храме, основанном Данаем. Земли здесь были очень скудными, людей жило мало. Критяне использовали Линд, как стоянку для своих торговых судов, следующих на Кипр и обратно. Все это привело Филоту к мысли, что другие части острова осматривать бессмысленно. Конечно, если бы сыну Пармениона пришло в голову расспросить Пнитагора о Родосе более подробно, он бы узнал, что на западе
Возле острова Халка встретили торговое судно критян. Купцы не пытались бежать, держали себя достойно, без страха. "Железные люди", несколько месяцев назад посещавшие Линд и ушедшие на запад, никого в этих водах уже не удивляли.
– Похоже, не слышали про Теру, – предположил Филота, несколько озадаченный спокойствием купцов, – а ведь несколько судов сумело от нас удрать. Что же, они не донесли сюда вести?
Удивляться пришлось не только этому: как оказалось, судно критян шло из Камира.
– Значит, он уже построен, – отметил Никанор.
– Это хорошо, – сказал Пнитагор, – там удобная стоянка. И, судя по всему, местные отнесутся не враждебно.
– Если мы не начнём их резать, – заметил Никанор, подозрительно взглянув на брата.
Филота хмыкнул. Он помнил слова египтянина Тутии о том, что родосские критяне платят фараонам дань. Причём, уже почти сто лет. Он так же знал, что сам Крит оной дани не платит и Тутмос ещё только собирается распространить на него своё влияние. Это наводило на мысль, что Арейменес, царь Секиры, властвует далеко не над всеми своими единоплеменниками. Некоторые критские поселения в Эгеиде жили своим умом (как, например, на Кипре).
Это эллинов не удивляло, ибо в будущем уже их собственные колонии далеко не всегда состояли с метрополиями в братском союзе, иногда даже воевали, как, например, Керкира с Коринфом.
– Они платят дань Египту и нападать на них крайне неразумно, нарушим договор, а это война. Александр шкуру спустит, – ответил Филота.
– Но Камир все же неплохо бы посетить, – сказал Пнитагор.
– Это бесспорно, – согласился Филота, – к тому же есть у меня одна мысль...
– Какая? – спросил Никанор.
– Потом... – уклонился от ответа Филота, – надо сначала осмотреться.
Камир обнаружился не совсем там, где должен был быть, но Пнитагор тому не удивился, объяснил, что после какого-то разорения жители отстроили свой город заново, сохранив его имя, в другом месте, чуть севернее. От прежнего остались руины, облюбованные пиратами. Место сие привлекало их тем, что удобную и обширную бухту прикрывали три небольших островка, проливы между которыми мелководны, усеяны скалами, в том числе и подводными. Не всякая триера здесь проскочит. Удобен для входа в бухту только северный пролив.
Ныне же Камир стоял на горе, возвышавшейся над морем на триста локтей. Стены его, сложенные из дикого камня, весьма внушали и высотой и протяжённостью. Многолюдный город целиком в их каменное кольцо не помещался, у подножия горы вдоль береговой линии раскинулось большое предместье. День и ночь в сравнении с захудалым Линдом,
Филота, обозревая мощные укрепления, нисколько не огорчился. Город он штурмовать не собирался. Да и местные встретили "железных людей" благосклонно. Уже весь Родос знал, что те ведут себя миролюбиво, а выгод от общения с ними немало. Родосские критяне действительно ничего не знали о разорении Теры и конфликте пришельцев с их единоплеменниками в Афинах.
Как быстро выяснилось, в Камире правил царь, не подчиняющийся Арейменесу. Звали сего государя Дадаре Менес. Дедал, стало быть. Правда к Лабиринту, крыльям и прочим многочисленным хитроумным придумкам, он отношения не имел, что несколько разочаровало македонян.
Царь Дадаре встретил пришельцев торжественно, как старых друзей, хотя видел их впервые. Филота весь расцвёл от удовольствия, благодушно принимая подношения и, в свою очередь, одаривая царя с его высокородными сановниками, среди которых особенно выделялся немолодой муж, одетый не просто богато – роскошно. Золотых украшений на нём было столько, что даже хотелось пожалеть беднягу, вынужденного таскать на себе такую тяжесть. Платье – финикийский пурпур, расшитый золотом, на голове шапка, украшенная страусовыми перьями. Золотой наборный пояс, браслеты. Он выглядел богаче царя. Собственно, так и было, как вскоре выяснил Филота. Звали сего знатного мужа – Дамакон. Демоконт по-эллински. "Копье народа". Имя это более подходило воину, нежели купцу, но высокородный Дамакон был именно купцом.
Среди знатных критян опытный Пнитагор сразу приметил чужеземца. Финикийца. Тот постоянно держался возле царя и часто что-то шептал ему на ухо.
– Переводчик? – спросил Филота.
– Возможно. Но, скорее, советник. Посмотри на взгляд и осанку. Слишком независим для простого слуги.
Финикийца звали Никмадду, он был представлен Филоте одним из первых, что лишь подтвердило его высокий статус. Был он не просто советником царя, но представлял на Родосе интересы купеческих сообществ Тира.
Услышав об этом, Филота и Пнитагор переглянулись. Тира? Тир под египтянами. И Родос платит дань Египту. О чём все это говорит?
– Сдаётся мне, он тут – глаза и уши Тутмоса, – негромко проговорил Пнитагор.
– Пожалуй, соглашусь с тобой, – кивнул Филота.
Сын Пармениона высматривал в свите царя египтян, но их здесь, похоже, не было. Ни купцов, ни сановников, ни воинов.
Общение протекало без особых трудностей. Македонянам помогал Этеокл, Адар-Мелек уверенно объяснялся с Никмадду.
Царь Дадаре устроил для дорогих гостей роскошный пир и не скупился на славословия. Но Дамакон и здесь его обскакал.
– Они явно чего-то от тебя хотят, – догадался Никанор.
– Похоже на то, – согласился Филота.
Он заметил, что Никмадду был сдержан, сосредоточен и посматривал на Дамакона неодобрительно. Полезное наблюдение.
По окончании первого дня пира, когда гости вернулись в свой лагерь, разбитый возле предместья Камира, Филота, в отличие от многих не увлекавшийся вином, собрал в своём шатре малый совет, где присутствовали его брат, Пнитагор и Адар-Мелек.