Неугасимый огонь
Шрифт:
Египтяне радостно закричали. Ранеб победно вскинул хопеш, но вдруг поморщился.
– Достойнейший, у тебя кровь!
Ранеб провёл ладонью по чешуйкам брони на боку. Пальцы ощутили липкую горячую влагу.
– Жреца Анпу! Скорее! – раздались возгласы вокруг.
– Пустяки, просто царапина. Воины, эта ладья наша! Пленных акайвашта вязать, десятникам распределить тридцать человек на весла. Осмотреть повреждения. Возвращаемся на "Ири-Себек", бой ещё не закончен.
Да, до конца в этом апоповом котле ещё далеко, в чём торжествующие победители сразу же и убедились.
– Ещё две ладьи акайвашта! Идут прямо на нас!
– Все по местам! Приготовиться отразить
– Достойнейший, тебе плохо? Ты бледен, как лен!
– Нет-нет, ничего, – пробормотал старик, – сейчас все пройдёт...
И с этими словами он рухнул на подставленные руки воинов.
Лёгкая десятивёсельная посыльная эпактида подошла к корме "Пандоры". Пнитагор перегнулся через борт и крикнул:
– Ну что там?
– Танат пирует! – ответил с эпактиды воин в халкидском шлеме с округлыми нащёчниками. Шлем венчал волосяной гребень, когда-то белый, а теперь перепачканный сажей. Лицо воина тоже чёрным черно, как у эфиопа, – все горит! "Талос" до самой воды прогорел, и "Халкотавр" тоже, а "Полифем" потонул. Больше ничего не видно. Темно, как у Аида в заднице.
– Проклятье... – пробормотал Пнитагор, – а "Аластор" что?
– "Какос" тоже вкакался! – оскалился вестник.
Радуется, придурок? Пнитагор скрипнул зубами. В другой ситуации он бы тоже порадовался неудаче Пасистрата, но не сейчас и не такой. Теперь наварху было не до злорадства, но многие его подчинённые, похоже, ещё не до конца поняли, что происходит.
Среди киприотов, присоединившихся к Александру перед роковой осадой Тира, не было единства. Они представляли различные полисы, конкурировавшие друг с другом. Нехотя признавали старшинство Пнитагора, который приходился родным братом свергнутому персами Эвагору, царю Саламина. Пнитагору персы позволили зваться стратегом Саламина и, фактически, сатрапом. Но не царём. Пасистрат, правитель Куриона, Андрокл Амафский и другие – все они поглядывали на Пнитагора с нескрываемой ревностью, саламинцев недолюбливали, слишком велико их влияние на Кипре. Те платили той же монетой, потому и звали корабль Пасистрата, "Аластор", презрительной кличкой – "Какос" [62] .
62
Так звали одного из сыновей Гефеста, огнедышащего великана-людоеда, символизирующего пиропластический поток имеющий место при некоторых извержениях. Слово "какос" можно перевести многочисленными способами: "плохой", "злобный", "позорный", "губительный". "Аластор" означает – "губитель".
– Держись у меня за кормой, нужен ещё будешь, – отдал наварх приказ кормчему эпактиды.
Несколько египетских кораблей пытались втиснуться между берегом и отрядом Пнитагора. Некоторое время они стреляли по острию македонского клина, но когда тот скрылся в дыму, перенесли огонь на корабли киприотов.
– Пора, – подсказал наварху Автолик, кормчий "Пандоры", – начали по нам бить.
– Вижу, – Пнитагор повернулся к трубачу и приказал, – подавай сигнал.
Тот кивнул. Взревела медная труба. Её зов подхватили на ближних кораблях. На шестах и мачтах (не на всех кораблях их убрали перед боем) взлетели выкрашенные красным щиты. Все триерархи и кормчие знали, что делать. Нужно затянуть варваров в ближний бой. Хватит играть по правилам врага.
– Пентерам тоже в атаку, – приказал Пнитагор.
Оторвёмся от Филоты, – встревожился Автолик, – вклинятся в
– Рискнём. Нам выбили "голову". От кого отрываться? Зато нас, может, не заметят в таком дымище. Надо отыграться на этих, – Пнитагор указал рукой на египетские корабли справа от себя, – всеми силами ударим.
– Не условились с сигналом. Как сообщить всем?
– Если не дураки, сообразят делать, как мы.
– А если нет?
– Тогда готовься, Автолик, ко встрече с лодочником.
Кормчий скривил губы в усмешке и прокричал себе под ноги, вниз, в открытый палубный люк.
– Вправо!
– Правый борт, табань! – взревел в чреве "Пандоры" келевст.
Гексера начала разворот.
Первыми в атаку пошли финикийские корабли Адар-Мелека. На них сразу обрушились огненные снаряды египтян. С македонских и финикийских кораблей полетели ответные дары, но тут случилось непредвиденное. "Орион" "застрелился".
На одном из палинтонов лопнула тетива, когда обслуга уже подожгла горшок с нефтью. Он упал на палубу и разбился. Матросы бросились тушить огонь. Несколько человек, мгновенно превратившихся в факелы, прыгнули за борт. Один не смог и катался по палубе, не давая никому подойти к горящему камнемёту. Многие были обожжены, а тут ещё египтяне добавили огня двумя удачными попаданиями.
Пнитагор побледнел, судорожно вцепился в борт. Он искал глазами воина в блестящем "мускульном" панцире и шлеме с полосатым чёрно-белым гребнем. Увидел его – тот боролся с огнём в первых рядах. Пожар разгорался. Воин с полосатым гребнем расстегнул ремни панциря, снял его, видать тот нагрелся, как сковородка.
"Орион" замедлился. "Пандора", напротив, ускорялась и удалялась от него.
"Боги олимпийские, если пришли вы уже в этот мир, помогите мне. Зевс-Гонгилат, помоги мне. Зевс-Сотёр [63] , сбереги моего сына..."
63
Эпитеты Зевса. Гонгилат – "мечущий огненные шары", Сотёр – "спаситель".
Египтяне стреляли все реже. Кончились у них горшки с "вином Тартара"? Пнитагор прищурился, немного склонив голову.
"Помоги мне совоокая Афина Атритона [64] , укрепи щит мой. Посейдон, подхвати мой корабль рукою своей..."
Наварх бросил взгляд назад. "Орион" горел и, похоже, не управлялся. Моряки прыгали в воду. Пнитагор до крови закусил губу.
"Боги, за что? Мальчик мой... Если бы ты погиб от чужого меча, я смог бы удержать слезы, я был бы горд. Но так... Нелепо... За что?"
64
Атритона – "несокрушимая".
Он протёр глаза руками, закопчёнными, потными. Стало ещё хуже. Слез не было. Впереди маячили носы чужих кораблей, несущих на длинных балках проемболоны, заканчивающиеся гигантскими бронзовыми секирами, нижний край которых был едва в локте над гребнями невысоких волн.
Пнитагор оскалился, как загнанный волк.
"Ну, идите сюда..."
После того, как острие клина потонуло в дыму, Адар-Мелек в очередной раз подумал о том, что, возможно, совершил большую ошибку, не последовав за Энилом. Глядя с тоской на обходящие его справа египетские ладьи, он прикидывал, не будет ли лучше сейчас, пока не поздно, повернуть к близкому берегу, оторваться от Пнитагора, посадить корабли на мель и сдаться мицри.