Неугомонная мумия
Шрифт:
Он буравил Рамсеса таким жутким взглядом, что наш сын нехотя захлопнул рот.
– Вовсе не для того, чтобы вернуть украденный ящик! Их здесь семь, то есть столько, сколько было с самого начала. Отсюда вытекают две возможности. Либо вор хотел забрать какой-то предмет, который он прятал в хранилище. Либо стремился привлечь наше внимание к своим действиям.
Эмерсон замолчал. Аудитория хранила восхищенное молчание. На лице моего супруга проступило выражение ребяческого удовольствия.
– Если у кого-либо имеются иные гипотезы, можете их выдвигать, –
Мой несносный ребенок вновь меня опередил:
– Возможно, кто-то еще хотел привлечь наше внимание к краже. Другой человек!
Эмерсон энергично потряс головой:
– Нет, Рамсес! Я отказываюсь допустить существование еще одного неизвестного мошенника. Хватит с нас и одного.
– Я склоняюсь в пользу первой твоей гипотезы, Эмерсон, – заговорила я. – Зачем огород городить? Все просто: вору понадобилось спрятать ящик баронессы. И логичнее всего спрятать вещь среди других таких же вещей. Вот он и засунул свой гроб в хранилище, а дабы мы не обнаружили подкидыша, умыкнул один из наших ящиков и не долго думая бросил его в пустыне. Мсье де Морган нашел этот ящик с мумией, и Джон положил его обратно в хранилище, но, поскольку было темно, мы не заметили, что ящиков стало восемь. Сегодня же вор снова проник в хранилище и забрал свою добычу, то есть ящик с мумией из коллекции баронессы.
– У меня такое чувство, – как бы между прочим заметал Эмерсон, – что, если я еще раз услышу выражение «ящик с мумией», меня хватит апоплексический удар. Пибоди, твоя гипотеза звучит разумно, за исключением одного пункта. Всякий, у кого есть хотя бы унция здравого смысла, не стал бы красть ящ... собственность баронессы, не говоря уж о том, чтобы идти на такие фантастические трюки.
Мы озадаченно переглянулись. Наконец Рамсес задумчиво объявил:
– У меня есть несколько вариантов, папа. Но строить теорию на недостаточных данных – это серьезная ошибка.
– Хорошо сказано, Рамсес, – одобрил Эмерсон.
– Это не я придумал, папа.
– Все равно. Так что давайте оставим теории в покое и будем действовать. Я начинаю склоняться к твоей точке зрения, Пибоди. Единственная подозрительная личность в нашем лагере – это Хамид. Расспросим его.
Но Хамида на раскопках не было. В то утро он не явился на работу, остальные рабочие уверяли, что не видели его.
– Ну, что я вам говорила? – воскликнула я. – Сбежал! Разве это не доказывает его вину?!
– Это доказывает лишь то, что Хамида здесь нет, – желчно ответил Эмерсон. – Возможно, прощелыга достиг своей цели, в чем бы она ни заключалась, и убрался восвояси. Тем лучше. Можно спокойно продолжать работу.
– Но, Эмерсон...
Он погрозил мне пальцем:
– Работа, Пибоди, работа! Тебе это слово знакомо? Я знаю, наша деятельность в этой дыре нагоняет на тебя скуку, ты жаждешь пирамид и с насмешкой относишься к кладбищам, особенно римским...
– Эмерсон, я никогда не говорила...
– Зато думала!
– Если и так, то не я одна.
Эмерсон обнял меня за плечи, не
– Ты как всегда права, дорогая моя Пибоди. Я тоже считаю наши нынешние раскопки смертельной скукой. И вымещаю на тебе свое дурное настроение.
– Может, займемся здешними пирамидами, Эмерсон? Пусть они неказистые, зато наши.
– Ты знаешь мою методику, Пибоди. Все надо делать последовательно. Долг прежде всего, и меня не отвлечет сладостный зов... этих... гм... пирамид.
5
В течение следующих нескольких дней казалось, что надежды Эмерсона по поводу Хамида оправдаются. В нашем лагере, как и в деревне, царили тишь да гладь. На миссионеров больше не нападали, на нашу собственность не покушались. И даже когда с моего языка случайно сорвались слова «ящик с мумией», Эмерсон лишь слегка передернулся, но до обещанного апоплексического удара дело не дошло.
Я позволила любимому супругу наслаждаться иллюзорным покоем, но сама-то прекрасно знала, что этот обманчивый мир продлится недолго. Интуиция подсказывала: спокоен лишь тоненький слой над бушующим котлом страстей, которые рано или поздно вырвутся наружу.
Мысль позволить Рамсесу вести собственные раскопки оказалась удивительно удачной. Каждое утро я готовила для него увесистый сверток с едой, и он пропадал в пустыне целыми днями, возвращаясь точно к чаю. Голодный и довольный. Однако как-то раз он задержался, и я уже собиралась послать за ним, когда углядела вдали маленькую фигурку.
Рамсес торопливо крался вдоль монастырской стены. К груди он прижимал какой-то предмет, завернутый в куртку. Ничего хорошего эта таинственность не сулила.
– Рамсес!
Он стремительно юркнул в свою комнату, но через несколько секунд появился как ни в чем не бывало. Куртка была на нем, правда наизнанку.
– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не снимал куртку в пустыне?
– Много раз, мамочка.
– Что у тебя там?
– Находка с раскопок, мама.
– Можно взглянуть?
– Я предпочел бы не показывать, мамочка... пока.
Настоять мне не дал Эмерсон.
– Одну минуту, Пибоди. – Он наклонился к моему уху. – Рамсес хочет сделать нам сюрприз. Ты же не станешь разочаровывать нашего мальчика, правда?
Как сказать. Сюрпризы бывают всякие, а когда речь идет о Рамсесе, в основном неприятные.
С блаженной улыбкой Эмерсон снова зашипел мне на ухо:
– Наверняка собирает черепки и свои любимые кости. Так что приготовься радостно восклицать и восторгаться всякой трухой.
– Ладно, чему быть, того не миновать.
Наш довольный отпрыск скрылся в своей комнате.
Что бы ни обнаружил Рамсес, вряд ли его находки были скуднее наших. Мы нашли небольшое семенное кладбище, относящееся к Четвертой или Пятой династии фараонов, но в скромных маленьких гробницах не было ни одного примечательного предмета, а мумии из-за влажной почвы превратились в комья глины. Словом, ужасная скука.