Неукротимые удовольствия
Шрифт:
Винни указал на неё.
— Вот что заставляет меня сомневаться в том, что он тот, на кого нам следует обратить внимание.
— Я тоже об этом думал, — сказал Доминик. — Но многие одинокие перевёртыши — наёмники, люди используют их чаще, чем своей вид. Если бы Пирсон поговорил с кем-то, кто не хотел этой работы, они могли бы рассказать ему о веб-сайте.
— Возможно. — Тейт откинулся на спинку стула. — Мы могли бы забрать его. Заставить его говорить.
— Да. — Люк потянулся. — Люди
Винни поморщился.
— Я бы предпочёл быть уверенным, что у нас есть нужный человек, поскольку нам придётся отпустить его, если окажется, что он невиновен.
Мила кивнула.
— Если он таинственным образом исчезнет, Доминик станет главным подозреваемым.
— Вот именно, — сказал Винни. — И если это Пирсон, что ж, лучше пусть он думает, что мы в неведении. Прямо сейчас он рассчитывает на наёмного убийцу, который позаботится о работе. Если он обнаружит, что мы знаем об этом, он попытается избавиться от Милы другим способом. Возможно, привлекая экстремистов. Это может привести к беспорядку. Посмотрите, что они сделали с семьёй Брекена.
На лестничной площадке послышались шаги, ведущие на кухню. Доминик наблюдал, как худенькая девочка-подросток с огненно-рыжими волосами ворвалась в комнату, её рот был сжат, глаза расширились от гнева.
— Папа, тебе нужно переправить этого маленького хорька в другую страну — желательно такую, где много потогонных заведений для детей, или я его убью.
Винни вздохнул.
— Элль…
— Посмотри, что он сделал!
Девушка показала расшитый блёстками топ, по которому шли длинные разрезы, как будто его поцарапало животное.
Винни нахмурился, глядя на её окровавленные ногти.
— Почему на тебе кровь?
Выпятив подбородок, Элль пожала одним плечом.
— Он порезал мой топ, поэтому я порезала его. Не моя вина, что он был в нем в то время.
В комнату вошёл мальчик лет двенадцати-тринадцати в разорванной и окровавленной рубашке. Он сердито посмотрел на подростка постарше.
— Господи, Элль, какие у тебя повреждения?
Она сунула ему крышку.
— Это! Это урон! Ты легко отделался, Дэмиан!
Мальчик издал пренебрежительный звук.
— Тебе все равно он больше не идёт — ты прибавила в весе.
Она разинула рот.
— Я похудела на четыре фунта за неделю.
— Я пукаю четыре фунта.
— Ну, есть не так уж много такого, чего Антихрист не может сделать, — съязвила она.
Его руки сжались в кулаки.
— Прекрати называть меня так! И прекрати напевать музыкальную тему Омена через стену спальни!
— Перестань называть меня мисс Пигги и издавать при мне китовые звуки!
— Это моя вина, что ты такого размера? Думаю, нет.
Винни вздохнул.
— Элль, Дэмиан,
Он посмотрел на своего сына.
— Твоя сестра не толстая, так что прекрати это дерьмо. Элль, твой брат не…
— Олицетворение чистого зла? — Элль фыркнула. — Я не согласна.
Верхняя губа Дамиана скривилась.
— Падай замертво, Желеобразные бедра!
— Пошёл ты, Вельзевул!
— Эй, эй, эй, хватит. — Винни взмахнул рукой в воздухе. — Мы закончили. О, и вам обоим придётся заменить одежду, которую вы порезали.
Что-то бормоча и пыхтя, Элль и Дамиан вышли из комнаты и разошлись в разные стороны.
Винни повернулся к Доминику.
— Я дал этот совет Брекену, а теперь собираюсь дать его тебе. Либо заведи с Милой только одного ребёнка, либо подожди десять лет, прежде чем заводить второго. Дети манулов плохо ладят с братьями и сёстрами близкого возраста. Действительно, учитывая, что Мила и Алекс близнецы, удивительно, что они в детстве не поубивали друг друга.
— Мы пытались, — призналась Мила.
— Да, мы тоже, — сказал Тейт, указывая на своего брата.
Люк кивнул.
— Несколько раз. Мне почти удалось, когда я столкнула его с крыши, надеясь, что это будет выглядеть как самоубийство. Этот ублюдок подсыпал крысиный яд в мой пудинг.
Тейт пожал плечами.
— Слушать, как тебя рвёт, было лучше, чем слушать, как ты дышишь.
Мила одарила Доминика насмешливо-милой улыбкой.
— Видишь, какое светлое будущее тебя ожидает?
Усмехнувшись, Доминик поцеловал её в висок.
— Мне подходит.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Окунув верёвочную швабру в пластиковое ведро, Мила зевнула. Она опрокинула чёртову ванну с кремом для бритья, когда убиралась на своём рабочем месте, и она полностью обвинила Доминика. Если бы он не будил её всю ночь своим ненасытным членом, она не была бы такой чёртовски вялой. Она не могла не зарычать, когда он подошёл к ней сзади.
Обняв её за талию, он положил подбородок ей на плечо.
— Устала, детка?
Она услышала улыбку в его голосе.
— И кто в этом виноват? — отрезала она, отжимая мыльную воду из швабры с помощью встроенного в ведро отжима.
— Прошлой ночью ты не жаловалась. На самом деле, ты стонала. Стонала. Хныкала. В какой-то момент почти рыдала.
Вытирая ещё немного пролитых сливок, она высокомерно фыркнула.
— Я не рыдаю. И не хнычу.
— О, ты определённо хнычешь. — Он уткнулся носом в её шею, глубоко вдыхая. — И ты была очень близка к тому, чтобы разрыдаться, когда я добрых двадцать минут просто ласкал твой клитор языком, отказываясь прикасаться к тебе где-либо ещё.