Неукротимый: возрождение
Шрифт:
Я покачала головой и, судорожно вдохнув, облизала губы.
Рука на моей ключице ослабла, и он погладил большим пальцем мою шею сбоку.
— Я так и думал.
Без предупреждения он просунул руку под меня и сдвинул мои трусики в сторону. Держа свой член в руках, он провел головкой по моей щели, скользя по шелковистой влажности там, и мое дыхание участилось. Он раздвинул мои ягодицы, его головка легко скользнула между ними.
У меня перехватило дыхание, и мне так сильно захотелось застонать, что я до крови прикусила губу. Я была не настолько глупа, чтобы верить, что он
Твитч закрыл глаза, выглядя страдающим, а затем тихо простонал:
— Бл*дь.
Почувствовав кайф от нашей прелюдии, Твитч поднял мои связанные руки над своей головой, опустил их себе на плечи, и, схватив свободной рукой мое бедро, прорычал:
— Смотри на меня.
Рука на моей шее напряглась. Мои глаза расширились лишь на мгновение, прежде чем он вошел в меня, притягивая к себе и безжалостно вонзаясь в меня. И когда мои глаза начали закрываться, легкий шлепок по челюсти заставил меня сосредоточиться на нем. Он покачал головой, стиснув зубы.
— Я сказал, смотри на меня.
Он трахал меня безжалостно, рука на моей шее начала стеснять мое дыхание. Не настолько, чтобы задушить, но ровно настолько, чтобы мне стало дурно. И когда я почувствовала, что проигрываю битву за самообладание, рука на моей шее поднялась, чтобы схватить меня за подбородок. Наклонившись, он прижался лицом к моей щеке и произнес непристойности.
Грязные слова, произносимые шепотом, были всем, что я могла вынести.
— Эта хорошенькая киска засасывает меня, детка. Она умоляет о моем члене, — он слегка задыхался, удерживая мои бедра, пока входил в меня снова и снова. — Она голодна. Хочет, чтобы ее накормили. И когда я, наконец, накормлю ее, она проглотит все это, как будто умирает с голоду, и я — единственное, что она может переварить. — Его черный пристальный взгляд встретился с моим, прежде чем он прижался своими твердыми губами к моим расслабленным, крадя поцелуй. — Потому что это так и есть.
Уверенность в его тоне говорила о том, что он не лжет.
И с этими словами в меня выстрелили.
Он нажал на курок. И я откинула голову назад, мой рот округлился, и я выдохнула.
Мое тело сжалось так сильно, что я затряслась от макушки до кончиков пальцев, и когда меня охватил первый спазм, я громко ахнула, больше не в силах сдерживать свое обещание молчать. Мои руки крепче обхватили его шею, и когда я достигла своего оргазма, Твитч пронзил меня. Жестко. Положив руки на мои бедра, он несколько раз насадил меня на свой член, влажное соприкосновение кожи к коже звучало слишком громко в тишине комнаты. Пока он использовал мое тело в качестве своего личного устройства для удовольствия, я наблюдала, как пульсирует вена на его виске. Он насаживал меня снова и снова, и мои груди крепко прижимались к его груди.
Чувствуя приближение его освобождения, мои губы приоткрылись, и я прошептала:
— Дай это мне.
Его лицо скривилось, а руки на моих бедрах впились в кожу так сильно, что я знала, что на моей коже останутся отметины.
Наклонившись, я заговорила напротив его
— Накорми ее.
Его голова откинулась назад за мгновение до того, как он прижался своим лбом к моему, его глаза были полны ярости.
— Ты хочешь этого?
— Я хочу этого, — выдохнула я.
Он стиснул зубы, замедляя свои толчки.
— Тебе это нужно?
Он сумасшедший?
Нужно ли мне это?
Черт возьми, да, мне это нужно.
Слегка задыхаясь, я ответила единственным доступным мне способом. Мое лицо смягчилось, и я выдохнула эти слова в его губы.
— Я люблю тебя.
И на этом все закончилось.
Твитч положил руку мне на затылок и притянул меня до невозможности близко, прижимаясь своим ртом к моему. Я целовала его до исступления, пока он не замычал мне в рот, а его член не дернулся, и я не почувствовала, как он изливается в меня.
Прошли минуты, и его жесткие прикосновения смягчились, поглаживая меня везде, куда он мог дотянуться, и когда он оторвал свой тяжелый взгляд от моего плеча, он опустил мои руки между нами, освобождая их от тугих пут. Как только они освободились, он взял мои запястья в свои руки и нежно погладил их большими пальцами, прежде чем взять мою левую руку и поднести ее к своему рту.
Когда он закрыл глаза, я положила руку ему на грудь, чувствуя ровное биение его сердца, и слова, которые он произнес, заставили мое сердце ответить тем же.
— Что касается всего остального… — он запечатлел еще один поцелуй на моей руке. — … на этом пальце должно быть кольцо. — Он наблюдал за моей реакцией, и когда не получил ее, то подсказал: — Ты понимаешь, о чем я?
Мое сердце мгновенно согрелось и заныло, но я доверяла своей интуиции, когда прошептала:
— Я понимаю.
Я не осознавала, что он чего-то опасается, пока он не сделал глубокий вдох, ответив на выдохе:
— Хорошо. — Его взгляд упал на мои губы. — А теперь поцелуй меня, детка.
Так я и сделала. Я целовала его долго и жестко, мой язык потянулся навстречу его языку, и он прижал меня к себе, как будто он так же боялся потерять меня, как и я его.
Наша любовь была безумной. Все равно, что улыбаться в лицо расстрельной команде.
Боже.
Почему мы такие?
Ответ вскоре обнаружился сам собой.
Потому что жить друг без друга не стоило того, чтобы жить.
Да, мы были сумасшедшими. И это было нормально.
Он был моим лекарством. Я была его терапией.
Потому что мы были безумно влюблены.
Глава 29
Лекси
На следующее утро, когда маленький монстр ворвался в мою комнату и обнаружил своего отца в моей постели, он закричал:
— У тебя была еще ночевка?
От моего смеха сотрясалась кровать, и когда мужчина за моей спиной хмыкнул мне в волосы, я фыркнула.
Этот ребенок.