Неукротимый
Шрифт:
Скорее всего ее похитили. Силой. Скорее всего. Но, может быть, все обстоит иначе. Зачем она пошла в лес одна? Забыла об опасности? Но ведь ее предупреждали – строго и не раз. Она должна была помнить, что здесь, в лесной глуши, встречаются разные люди – и хорошие, и плохие, и честные, и, прямо скажем, не очень. Немало здесь бродит и таких, что не удержатся, встретив в лесу молодую красивую женщину. Да при этом – гуляющую в одиночестве!
И тут новая, неприятная мысль змеей скользнула в его сердце. Вспомнилось, как вскоре после приезда в Фокс-Медоу Шайна написала письмо. Сказала, что оно – подруге,
– Бэб! – крикнул он.
Служанка явилась на зов в ту же секунду.
– Бэб, кто отвозил письмо миледи в Бат?
– Сирил, сэр, – ответила ему Бэб. – Конюший.
– Разыщи его и пришли сюда. Срочно, – приказал Габриель.
Спустя пару минут перед ним появился высокий худощавый конюший. Он заметно нервничал: сглатывал слюну и переминался с ноги на ногу, искоса поглядывая на свои грязные сапоги, грозившие безнадежно испачкать новый ковер на полу холла.
– Ты отвозил письмо в Бат несколько дней тому назад? – спросил его Габриель.
Парень молча кивнул, отводя глаза в сторону, затем добавил коротко:
– Я.
– Кому оно было адресовано?
Парень покачал буйно заросшей, лохматой головой.
– Не знаю, сэр. Служащий на почте сказал, что отправит письмо с кораблем.
– Да успокойся ты! – прикрикнул на него Габриель. – Чего ты боишься? Ты же наверняка видел адрес на конверте. На чье имя было письмо?
– Не знаю, – повторил конюший. Поднял на хозяина честные, наивные глаза. – Я не умею читать.
Габриель скрипнул зубами от досады.
– Ну ладно. Попробуем с другой стороны. Судно, на котором было отправлено письмо. Куда оно направлялось?
Сирил наморщил лоб, напряженно вспоминая.
– Служащий сказал, – неторопливо произнес он, – сказал, что судно направляется… в Лондон. Да, точно, в Лондон!
Габриель облегченно вздохнул, но, как оказалось, рановато.
– Да, судно направлялось в Лондон, – радостно продолжил конюший, припомнив все до конца. – С остановкой в Йорктауне!
Габриель замер. Коротко приказал конюшему идти прочь, расседлать и напоить уставшего жеребца.
Йорктаун? Проклятие!
Так и есть, эта лживая дрянь снова бросила его и вернулась в Монткалм!
Все забытые, было утихшие подозрения снова вспыхнули в нем, обожгли, словно расплавленный свинец. Гнев требовал выхода.
Габриель схватил изящную фарфоровую статуэтку, стоявшую на подставке, и что есть силы запустил ею в стену.
Брызнул фонтан осколков, но разве могло это остудить Габриеля?
Тонкие фарфоровые черепки с тихим звоном рассыпались по паркету, словно осколки разбитых надежд.
25
Габриель знал, что смертельно рискует, пересекая границу штата Виргиния. Если его поймают здесь, во владениях Александра Спотсвуда, петля ему обеспечена. Та самая петля, что однажды уже затягивалась на его шее во дворе вильямсбургской тюрьмы.
Но сейчас он совсем не думал о собственной безопасности. Жажда мести двигала им. Он вновь поверил, что Шайна лгала ему – лгала все время, играя на слабых струнах его души.
Габриель крепче стиснул зубы – ему стыдно было вспоминать о том, как он защищал эту предательницу от справедливого гнева своих товарищей пиратов в ту ночь в Фокс-Медоу. Каким кретином он был тогда! Спал, словно верный пес, у нее под дверью! Готов был убить каждого, кто посмеет приблизиться к этой лгунье!
Идиот! Безмозглый дурак! Леди, наверное, смеялась над ним в душе, зная, что он станет защищать ее до последней капли крови! Смеялась и ждала случая бежать из-под его защиты в еще более безопасное местечко – на дядину плантацию!
Въехав на территорию Виргинии и держа курс на Йорк, чтобы добраться до Монткалма, Габриель окончательно уверил себя, что побег Шайны – лучшее доказательство ее вины. Этот побег все расставил по местам. Ну что же, теперь, когда все прояснилось, осталась самая малость – воздать предательнице по заслугам за все, что она сделала.
Ночь была холодной – ощущалось приближение зимы. Но Габриель в легком плаще не чувствовал холода. Разгоряченный ненавистью, поглощенный своими мыслями, он даже не заметил, что под утро на ветви кустов и деревьев, стоящих вдоль дороги, выпал первый легкий снежок. Нет, он не видел его: Габриеля одолевала лишь одна страсть – побыстрее достичь Монткалма и заглянуть в лицо Шайны, увидеть ее лживые глаза. Жажда мести сжигала его, и это пламя заслоняло все перед ним – и ночь, и снег, и смертельную опасность.
Подъезжая к Йорку, Габриель решил обогнуть город стороной, чтобы не попасться на глаза случайному зеваке, который мог помнить его и узнать. Хотя со времени суда прошло несколько месяцев, Габриель не сомневался, что тот процесс, и особенно события, произошедшие во время казни, надолго останутся в памяти горожан. Он свернул на узкую лесную дорогу, чтобы окольными путями выбраться к Монткалму.
Габриель спешился и дал передохнуть своему скакуну лишь тогда, когда впереди показались пустые, голые, занесенные первым снегом сады Монткалма. Привязав коня к дереву, он побрел по заснеженной лужайке, оставляя за собой цепочку следов.
Ранние зимние сумерки опускались на землю. Скоро настанет ночь, и под ее покровом он сумеет проникнуть в дом и встретиться лицом к лицу с женщиной, которую он ненавидел сейчас так же сильно, как прежде – любил.
Укрывшись за изгородью, согреваясь бренди из прихваченной в дорогу фляжки, Габриель затаился, выжидая и наблюдая. Ночь быстро вступала в свои права, черным крылом окутывая такой памятный ему дом.
Вот и свечи зажглись, осветив изнутри окна своим золотистым светом. Габриель отыскал глазами окно знакомой спальни. Оно оставалось темным, но это еще ни о чем не говорило. В конце концов Шайна после возвращения могла разместиться и в другой комнате. Ведь Монткалм – большой дом, и свободных комнат в нем предостаточно.