Неупокоенные кости
Шрифт:
– Анжела? Нам нужно с вами поговорить. Зайдите ко мне в кабинет.
Она узнала голос ведущего продюсера КТКС-ТВ.
– Кому это «нам»?.. – шепотом спросил Рауль, выглянув из их общего отсека.
– Понятия не имею, – так же шепотом откликнулась она, чувствуя, как ее словно кольнуло какое-то предчувствие.
Расправив юбку и блузку, Анжела направилась к кабинету продюсера, который располагался через две двери от бывшего кабинета Мейсона. Постучавшись, она вошла.
Продюсер сидел за огромным стеклянным столом для совещаний вместе с двумя высшими руководителями телерадиовещательной компании. Анжела, разумеется, знала обоих, но только в лицо – иметь с ними дело ей еще никогда не приходилось.
– Присаживайтесь.
Продюсер
– Во-первых, примите наши поздравления по поводу дела «девушки из часовни». Отличная работа, Анжела. В своих последних репортажах вы сумели подняться на новую высоту: больше нюансов, подробностей, смысловых уровней – это как раз то, что требуется. Нам понравилось, как вы исследуете проблему с разных точек зрения. Кроме того, вам удалось добавить остроты истории, которая и без того была достаточно сенсационной. Зрители больше доверяют именно таким материалам. Это уже не просто новости, а настоящая панорама современной жизни, которая, словно в капле воды, преломляется в одном-единственном деле, в одной истории. И поскольку вы продемонстрировали новый, зрелый уровень телерепортажа, мы приняли решение одобрить вашу идею криминального реалити-шоу, если, разумеется, вы готовы продолжать в том же ключе…
Кровь застучала у Анжелы в ушах.
– Мейсон… он что, говорил с вами об этом?
– Мы нашли вашу заявку среди бумаг в его кабинете. Как вы смотрите на то, чтобы начать вашу серию репортажей с этого дела? Там еще есть о чем рассказать. Как нам известно, вы планируете подробное, глубокое интервью с Ахмедом Хендриксом, которое поможет окончательно очистить репутацию его сына и семьи. В ходе судебного разбирательства, несомненно, будут выдвинуты новые обвинения против «шестерки из Шорвью», и мы хотим, чтобы вы остановились на них как можно подробнее. «Кто-нибудь всегда знает»… Неплохое название. Как вы отмечали в вашей предварительной заявке, это дело затрагивает весьма драматические аспекты общественной жизни, включая ту беременную женщину-детектива, которая возглавила расследование и сумела поставить в нем последнюю точку, дать ответы родственникам, обществу – но не самой себе. Это… весьма свежий и оригинальный взгляд. Нам нравится.
Анжеле пришлось постараться, чтобы сдержать эмоции. Она не хотела спешить – скорее наоборот. Заглянуть глубже. Проанализировать все аспекты, прежде чем начальство сообразит, что именно у нее на уме. Мысленно Анжела вернулась к Дэррилу. «Стань причиной перемен…» – было начертано на его медальоне, и сейчас от этих слов у нее слезы подступили к глазам. Даже спустя сорок семь лет смерть двух подростков продолжала влиять на жизни столь многих людей – и самым неожиданным образом. Сейсмическая волна давнего преступления, отблеск прошедших событий, все еще заметный даже через полвека, – вот на чем ей хотелось сконцентрироваться в своих репортажах. Именно это должно стать основным ориентиром ее дальнейшей работы. Ничто не закончилось. И ни одно старое, «остывшее» дело не должно оказаться забытым. Иногда – годы, десятилетия спустя – кто-то из свидетелей или участников может решить, что опасность миновала, и заговорить. Могут измениться обстоятельства, могут появиться новые научные методы следствия, и тогда давние события оживут вновь. И она способна внести в это свой вклад, стать голосом тех, кто умер, забыт, пропал без вести. Способна облечь их плотью и снова превратить в живых людей, готовых нарушить свое затянувшееся молчание. Они заговорят через нее, вернут себе незапятнанные имена. Такова ее цель. И начнет она с Дэррила Хендрикса…
Анжела вернулась в редакционный зал, чувствуя себя слегка обалдевшей. Когда она подошла к своему рабочему отсеку, Рауль пристально посмотрел на нее.
– Ну? Что они сказали?
Она пыталась сохранить постную мину, но лицо само собой расплылось в глупой улыбке. Анжела схватила с кресла куртку.
– Идем поужинаем. Шампанское и устрицы за мой счет.
Рауль
– Не может быть! Ты получила свое шоу?
– Мы получили, Рауль. Мы!..
Джейн
Стоял погожий и теплый весенний вечер, когда Джейн подъехала к дому Эллы Квинн в Северном Ванкувере. В сумке у нее лежала бутылка пино гри – та самая, которую они с Мэттом собирались распить после его возвращения домой. Но он так и не вернулся. Со времени его исчезновения прошло уже больше полугода, и Джейн решила, что имеет право распорядиться этим вином – не век же ему лежать. А поскольку сама она пить опасалась, то прихватила с собой бутылку минеральной воды – и еще картофельный салат для общего стола.
Элла сама открыла дверь и тепло улыбнулась.
– Спасибо, что приехали, Джейн.
Джейн протянула ей вино и контейнер с салатом.
– Это к столу.
– Ну зачем же вы…
– Салат приготовила мама, так что не отказывайтесь, – сказала Джейн, снимая куртку.
Элла снова улыбнулась и окинула Джейн каким-то странным взглядом, словно видела ее в первый раз.
– Да-да, я знаю: взрослая женщина, полицейский детектив – а еду мне готовит мама.
– Это привилегия, которая дается не каждому, – заметила Элла и, взяв у нее куртку, повесила на вешалку в прихожей. – В патио установлены обогреватели, но, если замерзнете, ваша куртка здесь. Моя собственная мать умерла сравнительно рано, однако мне до сих пор ее не хватает. Она погибла во время крушения небольшого самолета на Калимантане в Индонезии. Он рухнул в джунгли, и… его так и не нашли.
Джейн пристально посмотрела на Эллу и заметила в ее глазах застарелую боль.
– Это случилось… давно?
Ее собеседница усмехнулась, как бы несколько осуждая саму себя.
– Уже больше десяти лет. Мама ездила на раскопки на места военных преступлений… Старые массовые захоронения и все такое. Тогда она работала на голландское и индонезийское правительства.
– То есть она тоже была антропологом? Как вы?
– Не как я, а в десять раз лучше. Возможно, когда-нибудь я стану такой же, как она, и смогу ее заменить.
– Сочувствую. Могу сказать лишь, что на собственном опыте убедилась: скорбь не похожа на прямую линию. Куда чаще она напоминает зубчатую кривую с подъемами и спусками. Особенно если речь идет о «неоднозначной потере», как говорят психологи…
Джейн тоже усмехнулась.
Элла слегка прищурилась. Казалось, она тщательно подбирает слова, прежде чем заговорить.
– Я слышала о вашем женихе. И я тоже вам сочувствую. Вам нелегко приходится, а главное, никто не может подобрать правильные слова, не так ли?
– Именно. Вы хорошо понимаете. – Джейн подумала о коллегах. – Но они ведь хотят добра…
– Ладно, проходите в патио. Все уже собрались.
Джейн последовала за Эллой Квинн к двери, ведущей на задний двор. По пути она гадала, уж не решила ли профессор превратить сегодняшнюю вечеринку в своеобразное предложение мира, в способ извиниться за неосторожность, что привела к утечке информации. Первым, кого Джейн увидела в патио, оказался Дункан: сжимая в руке бокал с пивом, он разговаривал о чем-то с черноволосой студенткой, которой совсем недавно строил глазки в лаборатории. Тэнк, Юсра и Мелисса тоже были здесь. Напротив них сидела Дарби Уильямс в праздничной, кричаще яркой гавайской рубахе: Дарби обожала все гавайское, поскольку ее дед был настоящим канака маоли [34] с Гавайских островов. Возле бассейна Джейн заметила мужа Эллы – известного автора шпионских романов, который о чем-то беседовал с группой студентов.
34
Канака маоли – полинезийский народ, коренное население Гавайских островов.