Неупокоенные
Шрифт:
«Дрочила!» – Деррик задал ритм, остальные подхватили хором: «Дрочила! Дрочила! Дрочила!»
Когда он убегал, то даже не застегнул ремень. По дороге в кампус хлопья снега таяли у него на щеках и смешивались со слезами. И он знал, что в «Андерсоне» он больше не задержится.
Иногда он мечтал о том, что убьет Деррика, а не себя. Но Трентон сам признавал, что у него кишка тонка.
Из коридора послышались шаги. Минна открыла дверь прежде, чем Трентон успел положить пистолет обратно в ящик. Она несла еще коробки.
– Да
Трентон все утро успешно отлынивал от работы, ссылаясь на боль в ноге. Минна прекрасно понимала, что он притворяется, но ничего не говорила. К тому же у нее не было права ему что-то предъявлять после того, что она натворила.
«Вот она, жизнь, – думал Трентон, – людям известны твои секреты, но и ты кое-что на них имеешь, и поэтому они не выдадут тебя. Все ходят друг под другом, как в гигантском сэндвиче».
Минна бросила на пол пустую коробку и поддела ее ногой за край, чтобы перевернуть на правый бок.
– Смотрю, ты обнаружил папин маленький секрет. Ну, один из них.
Теперь, когда она увидела пистолет, Трентон понял, что может спокойно положить его обратно в стол. Он почувствовал облегчение, когда выпустил его из рук. И на всякий случай открыл и закрыл еще несколько ящичков, чтобы Минна подумала, что он просто так копался в столе, из банального любопытства, и чисто случайно наткнулся на пистолет.
– Я просто посмотрел, – проговорил Трентон.
– Ты же никого не собирался пристрелить? – спросила Минна.
– Не сегодня, – ответил он. И сам не понял – шутка это была или нет.
– Мне бы стоило пристрелить маму, – сказала Минна как бы между делом. Несколько прядей ее волос выбились из хвостика, и она забрала их за ухо рукой. – В этой комнате мы с тобой никогда не играли в детстве, да?
В самом нижнем отделении стола Трентон нашел коробочки, в которые были небрежно напиханы какие-то открытки, примерно штук шесть. Он открыл одну из них и отшатнулся.
– Фу!
– Что там? – спросила Минна.
– Волосы. – Трентон вынул из открытки маленькую прядку темных волос, перехваченную выцветшей синей резинкой. На открытке не было никаких подписей. И послания тоже не было. Только напечатанные слова: «Думаю о тебе».
Минна быстро вскочила, выхватила у него из рук и открытку, и прядь и запихнула обратно в стол.
– Не трогай папины вещи, – прошипела она.
– Я думал, что могу помочь, – сказал Трентон.
– Значит, не можешь. – Минна резко закрыла дверцу ногой. А после стояла у стола примерно минуту, потирая виски, и Трентон с отвращением подумал, что через несколько лет она будет очень похожа на мать.
– Я старею, – проговорила Минна, как будто прочитав мысли брата. Трентон ощутил укол совести.
– Тебе только тридцать.
– В следующем месяце будет тридцать один. – Она сняла одну из коробок с книгами с кресла
Трентона это заинтриговало:
– О чем ты?
– Тут труп нашли, застреленного человека. Прямо здесь. За несколько лет до того, как папа купил этот дом. Вся стена была мозгами заляпана, – она открыла глаза, – я помню, как мама с папой об этом говорили, когда мы только-только сюда переехали.
Это была первая интересная новость, которую Трентон услышал об этом доме.
– Почему ты мне раньше не говорила?
Минна пожала плечами:
– Ты был еще маленьким. А потом я, наверное, забыла.
Трентон обмозговал эту информацию и счел ее очень интересной.
– Это было как бы… убийство? – Это слово было очень приятным, оно отвлекало от повседневной рутины. Как легкое опьянение.
– Я не знаю деталей, – сказала Минна. Казалось, она потеряла интерес к разговору и начала выковыривать грязь из-под ногтей.
И в воцарившейся тишине Трентон снова это услышал. Голос. Ну, может, не совсем голос – словно обычные поскрипывания и шорохи старого дома неожиданно облеклись в словесную форму. Как будто в детстве, когда он слушал шелест ветра в листве и думал, что понимает, что тот ему говорит. Но сейчас это произошло не в его воображении, а в реальности.
Кто-то точно что-то сказал. Определенно.
– Ты это слышала? – он повернулся к сестре.
– Что слышала? – Минна подняла на него взгляд. – Эми меня звала?
Трентон отрицательно помотал головой.
Минна прислушалась. И пожала плечами:
– Ничего не слышу.
Трентон судорожно сглотнул. В горле у него пересохло. Может, у него в голове после аварии что-то переклинило? Как будто предохранитель сгорел. И вдруг он снова очень четко услышал одно слово, которое прозвучало в тишине.
Это слово было: «идиот».
Элис
Как призраки видят?
Мы не всегда умели видеть, пришлось учиться заново.
Смерть – это как новое рождение. Вначале – тьма и смятение. Мы познавали мир на ощупь. Мы учились двигаться в новом теле, как этому учится младенец. Начали проявляться кое-какие образы. Сквозь тьму стал просачиваться свет.
Теперь мое зрение лучше, чем было при жизни. Я никогда не любила носить очки и к тридцати годам уже не могла различать некоторые предметы на другой стороне гостиной. Приходилось прищуриваться.
Сейчас все видно четко. Мы не просто видим – теперь это нечто большее. Мы улавливаем малейшую вибрацию, самые незначительные изменения в потоках воздуха и энергии, движения молекул. Мы как невидимые пальцы слепого человека – мы скользим по поверхностям всех предметов в доме.