Неуправляемый мужчина

Эшли Кристен

Его крупное тело слегка дернулось, глаза вспыхнули, а пальцы напряглись на моем лице, но я продолжила.

— Знаю, что это звучит глупо и просто смешно. Но мне наплевать, потому что в глубине души я знаю, что вот так случилось. Черное и белое, кажется, всю свою жизнь я прожила в черно-белом. Я встретила тебя, и вдруг все вокруг меня стало цветным. — Я глубоко вздохнула и прошептала: — А потом ты вышвырнул меня из своей постели.

Его лицо смягчилось, глаза потеплели, голова наклонилась ближе ко мне, когда он прорычал низко, грубо и тихо:

— Детка.

Я отрицательно покачала головой.

— Я влюбилась в тебя, а ты не позволил мне остаться. Ты даже не поцеловал меня на прощание. А на следующей день я увидела тебя

с ней, ты провел с ней ночь, и ты поцеловал ее на прощание.

— Черт возьми, детка, — прошептал он, прижимая ладонь к моей голове.

— Меня это не ужалило, Тэк, но было больно.

— Тайра, дорогая, я понятия не имел…

— Знаю. Но не значит, что я не чувствовала боли. И увидев ее вчера, не говоря уже о том, что я увидела, мне было неприятно. Обстоятельства, в которых я ее увидела, и то, что это была она, только усугубило всю ситуацию.

— Она больше не появится у нас.

Я кивнула.

— Да. Но это уже было.

— Тайра…

— У меня было пять любовников.

Тэк моргнул, голова слегка откинулась назад.

Затем он спросил:

— Что?

— Пять. Я скрупулезно их выбирала. Мужчины, которые подходили мне. Мужчины, думала я о них, поскольку знала, что они не идеальны, но они могли стать такими.

— Никто не идеален, детка, — вставил он.

— Пожалуйста, выслушай меня, — прошептала я, и он слегка приподнял подбородок, давая понять, что готов меня слушать, поэтому я продолжила. — Еще маленькой девочкой я пообещала себе, что не соглашусь на меньшее, чем мужчина моей мечты. Ни на что меньшее. Это было безумие. Я раздумывала об это, не знаю, почему я дала себе такую клятву. Девушки тоже в детстве мечтают и дают себе разные клятвы, конечно. Но реальность жизни начинает давить, и они отказываются от того, о чем мечтали в детстве. Я не отказалась. Я хотела мужчину моей мечты или никого. Поэтому я искала его всю свою жизнь. Я готова была жить этой мечтой, не соглашаясь на меньшее. У меня не было мужчины мечты до той ночи в «Прокатись», когда я встретила тебя.

Я почувствовала, как вес его тела стал давить на меня сильнее, большим пальцем он коснулся подбородка, прошептав:

– Рыжая..

— Знаю, что ты считаешь меня уязвимой, Тэк. И понимаю, что тебе приходится учить меня жить в твоем мире. Но я не настолько глупа, тусуясь с кучкой грубых байкеров во дворе гаража, заливая текилу и трахаясь, убеждать себя, что мужчина, с которым я познакомилась тогда, был идеален, именно тем мужчиной, которого я искала, мужчиной моей мечты, потому что я отчаянно искала его всю жизнь, хотя секс был великолепен с тобой и я была слишком пьяна. Совершенство, которое я искала, оказалось совсем не совершенством. Идеал, который я искала, был совсем другим. И он был тобой.

Его рука сжалась, когда он пробормотал:

— Господи, мать твою, Господи, детка.

— А потом ты вышвырнул меня из своей постели, даже не поцеловав на прощание.

— Господи, детка, — прорычал он.

— А потом ты повел себя как придурок. Я не верила, что могла так ошибаться в тебе. Тогда той ночью ты не был придурком. А потом снова им был. И, оглядываясь назад, я не знала, что играю, но сейчас признаю, что ты был прав. Я играла в игры. И подсознательно играла, проверяя тебя, думая остановиться в своих поисках, но должна была быть уверена, что ты... тот самый.

— Тайра…

— Ты прошел, — прошептала я, и его глаза вспыхнули, лицо приблизилось, рука переместилась, обхватив меня за подбородок, я закончила, — но вчера ты потерпел неудачу.

Его голова дернулась.

— Что?

— Ты схватил меня за горло и прижал к стене.

— Тайра…

— Я готова принять пиво и текилу, есть чипсы из пакета, соус из банки и прибавить десять фунтов веса, — сказала я ему. — Я готова принять тех, кто курит травку и начинает вокруг меня целоваться. Я даже может поступлю также, если буду в настроении. Хотя не травку, — продолжила

я. — Я соглашаюсь, чтобы твои братья могут развлекаться, когда им вздумается, с кем вздумается, потому что так устроен твой мир, а также потому, что ты прав, это не мое дело. И, наконец, подумав об этом, это существует в любом мире. Мужчины изменяют, женщины тоже. Это происходит везде в обществе, не только с байкерами. Хотя, должна сказать, я никогда больше не хочу видеть такую сцену… голых людей, — поделилась я и продолжила. — И я соглашусь, по сути, быть гражданином второго сорта в вашем байкерском мире, но только если со мной будут обращаться с уважением, и такого дерьма больше не будет перед моими глазами. Я даже готова принять реки крови, потому что такой мужчина, как ты, должен делать то, что ты должен делать, и одна из причин, почему ты стал для меня тем единственным, заключается в том, что ты такой человек, какой ты есть.

Я вздохнула и не отводила от него глаз.

— Чего я не приму, что меня прижимают к стене, к машине или даже к подушке, и держат за горло.

На это он тут же ответил:

— В тебе бьется пульс, детка.

Я дернула головой, почувствовав, как брови сошлись вместе, потому что его мягкий ответ был совсем не тем, что я ожидала.

— Что? — Прошептала я.

— Я причинил тебе боль? — спросил он.

— Дело не в этом.

— Да, дорогая, не в этом. Но все же ответь, я сделал тебе больно?

— Нет, — прошептала я.

— И не сделаю, — ответил он. — Никогда, — твердо продолжал он. — Ни за что, — заключил он.

— Тэк…

— Обнаружил свою сестру мертвой. Передоз.

Я моргнула в шоке от его слов и смены темы и, ну, его чертовых слов!

Затем прошептала:

— Как?

— Мертвой. Я был с ней и обнаружил ее. Пощупал горло — пульса нет. Должен сказать тебе, Рыжая, нет ни одной вещи в мире хуже, чем положить руку на горло человека, которого ты любишь и... ничего… не почувствовать.

О боже мой.

— Тэк… — выдохнула я.

— Раш родился еще до того, как она умерла, но первое, что я сделал, когда родилась Тэб, обхватил ее за шею, чтобы пощупать пульс.

Боже.

— Тэк... — прошептала я.

Но мое время для разговоров истекло.

Я поняла это, когда Тэк продолжил говорить:

— Я вырос во всем этом. Мой отец был в мотоклубе. Жизнь его клуба отличалась от «Хаоса». Он был ветераном. Измученным. Пьяным. У тех байкеров были свои причины вступить в клуб и вести его так, как они вели, я не проходил через то, что прошли они, поэтому не осуждаю их. Но его клуб был братством до конца. Не стране, не по крови, а верность своим братьям. Они решили, что страна их надула, так что больше не собирались геройствовать ради нее. И узы крови были на втором месте, но только в том случае, если байкер был из тех мужчин, и его жена или ребенок что-то значили для него. И они жили свободно так, как хотели, даже если этот путь был сущий ад. Они были радикалами. Были во всем и со всеми серьезными, чокнутыми. И то, что они делали, это занимались «мужской работой», — его глаза не отрывались от моих, были напряженными, сверлящими, а губы продолжали говорить. — Вот почему из-за этого дерьма мой отец отбывает долгий гребаный срок, пожизненное за двойное убийство.

ОМойБог!

— Да, — пробормотал он, внимательно наблюдая за мной. — Как ты считаешь, этим стоит делиться, когда ты знакомишься с милой, дерзкой женщиной, которая, как ты чувствуешь, будет определенно многое значить для тебя?

О Боже!

— Доро…

— Мой отец, — прервал он меня, — все время говорил о братстве, а не о крови. Но я всю жизнь наблюдал, как он колотит мать. Всю свою жизнь знал, что он трахался с ней, когда хотел, где хотел, и ему было наплевать, что она и его дети знали о его похождениях. Все это время я клялся, что у меня будет хорошая женщина, которой была моя мать в начале, что я никогда, никогда не буду заниматься таким дерьмом, как мой отец.