NeuroSoul
Шрифт:
— Это серьезно?
Задрав голову вверх, Вертиго посмотрел на Дэвида снисходительно. Он уже привык, что высокие и сильные генсолдаты в большинстве своем имеют фиксированный интеллект. У данного генмода он был не слишком высок, но и не низок, однако, Полет Миражей мог внести свои коррективы.
— Ваша нервная проводимость снижается с каждым днем. Лекарства контролируют начало процесса деградации, но скоро они перестанут тормозить процесс, и тогда пойдет отмирание нейронов, — доктор жестом руки позволил Дэвиду встать. — В вашей анкете указан врожденный G-87-балльный интеллектуальный ресурс. Спрашивайте, если что-то будет непонятно.
— Но я очень хорошо
Бывало, что в истеричной толпе кто-то выкрикивал неприятные слова, поминая его интеллектуальные цифры, и он ударял по нему пару раз дубинкой, чтобы спросить сразу, не изменилось ли у того мнение. Дэвид не любил спорить, потому что не был силен в аргументах. Но боль действовала на людей как-то иначе, чем разговоры, поэтому он часто слышал в ответ именно то, что хотел. У доктора на столе лежала история его болезни и возможное направление на операцию, и Дэвид решил проявить терпение.
— Полет Миражей действует не так, как… — Вертиго задумался, следует ли ему вдаваться в подробности, — …как остальные факторы. Механизм еще полностью не изучен, мы лишь наблюдаем видимый процесс. Констатация фактов. Вы можете до последнего сохранять реакцию и мышечную силу, но настанет момент, когда пойдет массовое отмирание нейронов. Раз — и все. Необратимо, и за одно мгновение. В моей практике случалось подобное. Не стоит надеяться на чудо.
— Достойная медицина в каждый дом — лучшее чудо для гражданина, — процитировал Дэвид привычные надписи на городских плакатах, висевших у входа в каждую казенную клинику. Так он ощущал спокойствие, когда повторял эти слова.
— Рад, что кто-то еще вдохновляется этими лозунгами, — поддев сухими пальцами полы бирюзового халата, доктор устроился за рабочим столом. — Власть к корпорациям перешла довольно бескровно, какая революция может этим похвастаться? Плакаты… они везде. Оставить ошметки социализма на стенах было не самым плохим решением. Хотя бы этому стоит порадоваться.
Прошло не так много времени, каких-то десять лет, как прошлый строй пал. Вертиго, будучи пожилым и не лишенным здоровой памяти, любил свою молодость. И что бы там не происходило, по прошлому он скучал. Поэтому, когда правительство Союза Социалистических Марсианских Республик отдало бразды правления госкорпорации «Голем», он спрятал свой любимый плакат о годовой выработке пшеницы в стену за комодом. Вертиго планировал доставать его на досуге и ностальгировать одинокими капиталистическими вечерами под бокальчик крепкого «Линьо». Новая власть уничтожит любое упоминание о старой, так он думал. К нему обязательно придут, и он проведет остаток жизни в тюрьме. Он не знал, за что, просто боялся. Может быть, за плакат? Вертиго пугливо оглядывался и думал, что думает не как все. Как оказалось, все думают так же, как он. Включая и саму госкорпорацию «Голем». Она впускала все новое понемногу. Прошлые времена отпускались плавно, уступая напору передовых технологий. Вот только минуло несколько лет, а плакаты на стенах никуда не делись. Порой ему казалось, что их даже прибавилось.
— Мне кажется, всем нравится, когда их поддерживают. Мне нравятся плакаты про медицину, — почесал затылок Дэвид. — Наше правительство нас бережет.
— Вряд ли оно это делает. Посмотрите на эту памятку. Здесь возможные варианты операций, которые доступны по вашей страховке. Они отмечены зеленым.
Дэвид
Нановолоконные мышцы, которые можно было приблизить или удалить на экране, структурные чипы и новые стальные конечности, светящиеся прозрачные мозги, сквозь которые он видел добрые серые глаза доктора — все это пугало его. Дэвиду было страшно представить, что нечто проткнет его кожу и сцепится с костями настолько, что он перестанет чувствовать это чужим. Ему нравилось думать, что у него все свое, рожденное. Мама говорила, что только рожденное имеет смысл. Дэвид скучал по маме и хотел, чтобы все осталось так, как было с самого начала, когда он качался на ее нежных руках и пробовал сладкое молоко из теплой мягкой груди.
Всего лишь три отметки… слишком мало вариантов. Это означало, что «физиологичность, приближенная к человеку» будет минимальной. Об этом говорилось мелкими буквами в конце списка. Нужно в первую очередь читать мелкий шрифт — Дэвид понял это давно, когда его обманули с кредитом на жилье. Крохотные буковки означали, что ему по карману только сталь, микрочипы и частично органическое нановолокно.
— Ваша государственная страховка покрывает только тридцать процентов необходимой суммы. Есть вариант частичного склерозирования нейроволокна с последующей заменой на нановолокно, есть некоторые пути замены пораженных участков на полную механику, возможно еще…
— Все это очень сложно для меня, док, — это был тот случай, когда нужно было сказать правду. — Вы просто перечисляете, насколько сильно я стану киборгом…
— Но без операции не обойтись. Вы будете вынуждены сделать ее, иначе умрете.
Вот, он и сказал это. Дэвид считал, что доктора не должны произносить такие слова. Они должны знать тысячи похожих, но никогда не говорить напрямую.
Впервые посетив этот кабинет, он преисполнился уверенностью. Его всегда успокаивали грамоты, вывешенные за спиной именитых врачевателей, диагностические приборы, пахнущие дезинфекцией, глянцевые стены и чистые халаты докторов на фоне спокойных лиц, всегда знающих, что делать. Иногда спокойные лица больше не говорили похожие слова, обходя слово «смерть». Тогда все становилось серьезно. Уверенность улетучивалась.
— У меня есть еще время. Четыре месяца — это много, — упавшим голосом сказал Дэвид.
— Иногда вам будет больно.
— Ничего, я потерплю, — ответил мужчина. — Нас учили терпеть разную боль.
— А если будет очень больно?
— Я буду терпеть сильнее.
Посмотрев Дэвиду в глаза, Вертиго закрыл рот, хотя уже собирался что-то сказать. Если на то пошло, он выпишет ему обезболивающие и стимуляторы, раз он так желает этого, оттягивая неизбежное. Бесполезная боль, и приводит всегда к одному. Он сдастся, они все сдавались.
— Я найду способы, как заработать на органическую замену ткани, — почти с уверенностью проговорил Дэвид.
— Полную органику, увы, я не могу вам обещать, даже если вы наберете полную сумму.
— Почему же?
— С недавних пор такие операции запрещены. Остались только кибернетические заменители.
— Почему?
Вертиго развел руками.
— Технологии движутся вперед. Некоторые методы считаются устаревшими.
— Вы тоже так считаете?
— Полная органика оставляет человека человеком. Как можно считать обычного человека устаревшим? — пожал плечами Вертиго. — Но я вынужден буду оповестить корпорацию о вашей кибергофобии.