Неустойчивая каденция
Шрифт:
– Ещё не вечер.
– В смысле?
– У меня особый дар: даже добрые дела я умею делать так, что потом мучительно больно и стыдно за совершённое. Не веришь?
– Нет. Наговариваешь на себя. Только зачем?
Угрюмов подставил стаканчик для следующей порции.
– Продолжим банкет.
– А какая мне разница? Хоть Папа Римский. Я вон физкультуру преподаю и то не жалуюсь.
– Ты — настоящий кремень, Лёха! Гвозди бы...
– За это и выпьем.
Кончилось топливо. Они вышли на дорогу, и Угрюмов организовал для друга такси. От продолжения категорически отказался. Едва авто исчезло за поворотом, он вернулся обратно. Сначала встал на колени, а потом лёг, обняв зачерствевший холмик земли.
– Прости меня.
***
В трёх работающих круглосуточно кассах Московского вокзала собралось человек сто. Самые удачливые из них, путешествующие не по одиночке, занимали очередь одновременно везде, а потом сновали туда-сюда, выгадывая миллиметры и секунды. Угрюмов всегда считал, что за суетность человеческую нужно давать громадные сроки. А ещё лучше — расстреливать. Судьба, правда, наказывала их не хуже — билеты для них оказывались не туда и не на то время. Они умоляли бессердечных кассирш, смирялись и шли влачить своё жалкое существование дальше.
Угрюмову в этом плане было проще.
– Девушка, скажите, а какая железнодорожная станция самая далёкая от Ленинграда?
– Ну, Владивосток, наверное.
– Вот туда и давайте. Если можно, купе.
Проверяя дату и время на билете,
– Ваши документы!
– сказала одна из них, стандартно приложив руку к козырьку.
– А что такое?
– Ничего. Проверка паспортного режима.
– Ну, раз проверка...
Угрюмов протянул им справку, особо ни на что на рассчитывая.
– Так, - напрягся проверяющий.
– Придется пройти с нами.
– Неужели? А силёнок хватит?
Мент схватился за кобуру.
– Что ты дёргаешься? Она ж у тебя пустая. А если и не пустая, то там лежит деревяшка. Советская Власть не настолько тупа, чтобы боевое оружие дегенератам всяким выдавать.
На него уставился воронёный ствол.
– Опа! Ошибочка вышла. Пардон.
Теперь оба мента держали его на мушке, медленно приближаясь на полусогнутых.
– Руки за голову! И повернись спиной!
Угрюмов швырнул в одного из них тяжёлой сумкой, отчего тот свалился на жирный мраморный пол. С другим у них завязалась скоротечная борьба, из которой Угрюмов вышел неоспоримым победителем. Однако добежать до колонны и исчезнуть за ней он не успел. Горячий свинец, сопровождаемый громким хлопком, настиг его за два шага до спасения. Он упал на чей-то полупустой мешок, вызвав визги хозяйки, а затем его приняла в свои крепкие объятья тишина.
Сергей Боровский
Houston, 2012