Неуютная ферма

Гиббонс Стелла

– Мастер Амос с работниками вычерпывает воду из колодца, ищет соседскую Полли, она вроде туда упала. Мастер Рувим на Крапивном поле, пашет. Мастер Сиф где-нибудь в Воплинге, кохопутит. Мисс Юдифь у себя наверху раскладывает карты.

– Тогда я к ней поднимусь. А что значит «кохопутить»? Нет, не говорите, я догадалась. В какое время ленч?

– Работники обедают в двенадцать. Мы – часом позже.

– Тогда я приду в час. А… обед тоже… также… я хотела сказать: кто его готовит?

– Мисс Юдифь. А ты, значит, боялась, что

его готовлю я? Да, дочь Роберта Поста? Пусть твое черное сердце успокоится: никогда такого не бывало, чтобы я Скоткраддерам сварил хоть свиную застригу. Я стряпаю работникам, больше никому.

Флора покраснела от того, как точно старик прочел ее мысли, и поспешила наверх, прочь от его немой укоризны. Однако известие насчет готовки ее успокоило: по крайней мере голодная смерть ей не грозит.

Она не знала, где комната Юдифи, но сыскала проводника, вернее, проводницу. Когда Флора поднялась по лестнице, навстречу ей выбежала высокая девушка в зеленом плаще, та самая, что недавно вихрем пронеслась через кухню. При виде Флоры девушка замерла, готовая в любую секунду умчаться прочь. «Строит из себя вспугнутую птичку», – подумала Флора, любезно улыбаясь родственнице, вернее, капюшону, до половины скрывающему ее лицо.

– Что тебе нужно? – сдавленно прошептала Эльфина.

– Отыскать комнату кузины Юдифи, – ответила Флора. – Будь другом, проводи меня, пожалуйста. В таком большом незнакомом доме легко заблудиться.

Из-под зеленого домотканого капюшона на нее глянули огромные голубые глаза. Флора мысленно отметила, что глаза красивые, а вот оттенок зеленого – нет.

Она сказала самым убедительным тоном:

– Извини, что я так говорю, но тебе бы очень пошло голубое. Некоторые оттенки зеленого, конечно, приятны для глаза, однако бледно-зеленый, на мой взгляд, утомителен. На твоем месте я бы носила голубое – что-нибудь очень простое, очень хорошо скроенное, но непременно голубое. Вот попробуй и увидишь.

Эльфина сделала резкое мальчишеское движение и бросила:

– Иди за мной.

Она широким, пружинистым шагом двинулась по коридору. Капюшон упал, обнажив густую массу спутанных волос, которые, если их помыть и расчесать, могли бы называться золотыми. Флора смотрела в спину родственницы и огорчалась.

– Вот, – коротко проговорила Эльфина, останавливаясь перед закрытой дверью.

Флора выразила самую горячую признательность, и Эльфина, задержав на ее лице долгий взгляд, умчалась прочь.

«Ею надо заняться немедленно, – подумала Флора. – Еще год, и уже ничего не исправишь: если она отсюда и выберется, то будет держать чайную комнату в Брайтоне и ходить в артистических балахонах и сандалиях».

Она тихонько вздохнула при мысли о том, за какую трудную задачу взялась, и негромко постучала в дверь.

– Входи, – глухо донеслось из комнаты.

Двести фотографий Сифа в возрасте от шести недель до двадцати четырех лет украшали спальню Юдифи.

Сама хозяйка в грязном красном халате сидела у окна; на столе перед ней лежала засаленная колода карт. Постель была не убрана. Нечесаные волосы клубком безжизненных черных змей падали на лицо.

– Доброе утро, – сказала Флора. – Извини, если я мешаю тебе писать письма. Я лишь хотела узнать, как будет лучше: заходить мне к тебе в это время каждое утро или развлекать себя, как я сочту нужным. На мой взгляд, удобнее, когда гостья сама ищет, как ей провести время. Наверняка ты очень занята, и тебе некогда за мной приглядывать.

Юдифь долго смотрела на младшую родственницу, потом запрокинула голову с клубком черных спутанных змей. Холодный воздух разлетелся вдребезги от ее грубого смеха.

– Занята! Очень занята: тку себе саван. Нет, делай что угодно, дочь Роберта Поста, только не посягай на мое одиночество. Придет время, я заглажу зло, которое мой супружник причинил твоему отцу. Дай… нам… всем… время, – слова будто тащили из нее клещами, – и мы все загладим.

– А ты не хочешь рассказать, в чем это зло состояло? – вежливо спросила Флора. – Мне кажется, так всем было бы много проще.

Рука в красном халате взметнулась, словно раненый зверь, бьющийся в слепой агонии.

– Разве я не говорила тебе, что нема как могила?

– Конечно, конечно. Как пожелаешь, кузина Юдифь. И еще…

И Флора как можно деликатнее спросила, когда и как внести первую часть тех ста фунтов, которые она собиралась платить Скоткраддерам за свое проживание.

– Оставь их себе! – с чувством воскликнула Юдифь. – Мы не возьмем и полупенсовика из денег Роберта Поста. Покуда ты здесь, ты – гостья. Каждая крошка, которую ты ешь, оплачена нашим по2том. Так и должно быть, ибо так и должно быть.

Флора поблагодарила кузину за щедрость, но мысленно решила при первой же возможности свести знакомство с тетей Адой Мрак и узнать, одобряет ли та подобную расточительность. Флора была уверена, что не одобряет, да ей и самой было досадно. Если она живет в «Кручине» на правах гостьи, то лезть в дела хозяев и пытаться изменить их образ жизни – непростительная дерзость, а вот если она сама за себя платит – другое дело. Она наблюдала сходные ситуации в домах, где были и бедные родственники, и платные постояльцы.

Однако с этим можно было разобраться позже, а сейчас предстояло разрешить более насущный вопрос. Она сказала:

– Кстати, комната у меня чудесная, только нельзя ли выстирать шторы? У меня создалось впечатление, что они красные, но хотелось бы в этом убедиться.

Юдифь уже вновь полностью ушла в себя.

– Шторы? – рассеянно повторила она, вскидывая великолепную голову. – Дитя, дитя, уже много лет сквозь паутину моего одиночества не проникают подобные пустяки.

– Да, оно и заметно, но мне все же хотелось бы их выстирать. Может быть, попросить Адама?