Неведомое
Шрифт:
Право, при настоящем состоянии наших познаний в области физики эта гипотеза даже и не является чересчур смелой. Она не выходит из рамок наших обычных действий.
Все наши ощущения, приятные, болезненные или безразличные, — все без исключения имеют место в нашем мозгу. Однако мы всегда локализуем их в других частях тела, а не в мозгу. Я обжег себе ногу, уколол палец, вдыхаю приятный запах, ем вкусное кушанье, пью приятный напиток; все эти ощущения инстинктивно относятся к ноге, к пальцу, к носу, ко рту и т. д. В действительности, однако, нервы передают их, все без изъятия, мозгу, и там только мы воспринимаем их. Мы могли бы обжечь себе ногу до кости и не испытать никакого ощущения, если бы нервы, идущие от ноги к мозгу, были перерезаны в каком-нибудь месте на их протяжении.
Факт этот доказан анатомией и физиологией. Еще любопытнее следующее. Нет надобности, чтобы существовала какая-нибудь часть тела, для того, чтобы ее чувствовать.
У таких лиц иллюзии обостряются в особенности ночью; иногда им приходится ощупывать то место, где должен был быть отсутствующий член, чтобы убедиться в его отсутствии. Ощущение колотья, мурашек, боли, конечно, не сосредоточивается в отсутствующей части тела; следовательно, это ощущение не сосредоточивается там и тогда, когда эта часть тела налицо; так в обоих случаях, в нормальном и в ненормальном состоянии, ощущение помещается не там, где мы предполагаем, а в ином месте не ощущение, а нервное раздражение занимает то место, где предполагается ощущение. Нерв лишь простой проводник; с какой бы точки ни направлялось его сотрясение, пробуждающее действие чувствительных центров, происходит одно и то же ощущение и вызывается один и тот же результат: приписывание ощущения тому месту, которое не есть в действительности центр чувствительности.
При операции ринопластики вырезают кусок кожи со лба, у основания носа и заворачивают его на носовой хрящ. Оперированный субъект всегда ощущает потом на своем лбу прикосновения, каким подвергается его нос.
В результате выходит, что, когда ощущение обусловлено присутствием предмета, более или менее отдаленного от нашего тела, то, если расстояние это сознается нами в силу опыта, мы на этом расстоянии и помещаем наше ощущение. Так это бывает с ощущениями слуха и зрения. Акустический нерв имеет наружное окончание во внутреннем ухе. Зрительный нерв оканчивается во внутренней клеточке глаза. А между тем в действительности мы никогда не помещаем там наши ощущения слуха и зрения, а вне нас и часто на очень большом расстоянии. Нам кажется, что вибрирующие звуки большого колокола дрожат где-то очень далеко и высоко в воздухе; свисток локомотива, как нам кажется, пронзает воздух где-то в пятидесяти шагах налево. Для зрительных впечатлений место, где помещается ощущение, даже отдаленное, еще менее определенно. Это доходит до того, что наши ощущения красок кажутся нам будто отрезанными от нас; мы уже не замечаем, чтобы они принадлежали нам, нам кажется, что они входят в состав предметов. Мы думаем, например, что зеленый цвет, который представляется нам в трех футах от нас на этом кресле, есть принадлежность этого кресла; мы забываем, что он существует лишь в нашей сетчатой оболочке, или, вернее в чувствительных центрах, потрясаемых раздражением нашей сетчатой оболочки. Если мы будем искать его там, мы не найдем его; как ни доказывают нам физиологи, что нервное раздражение, вызывающее ощущение прикосновения, начинается в нервных оконечностях ноги или руки, как они ни стараются убедить нас, что волны эфира ударяют в оконечность нашего зрительного нерва, подобно вибрирующему камертону, ударяющему в поверхность нашей руки, — мы нимало не сознаем этого прикосновения к нашей сетчатой оболочке, даже если направим в эту сторону всю силу нашего внимания. Все наши красочные ощущения, таким образом, выделяются наружу, вне нашего организма, и облекают собою предметы более или менее отдаленные: мебель, стены, дома, деревья, небо и все прочее. Вот почему, когда мы потом о них размышляем, мы перестаем приписывать их себе, они, так сказать, отчуждены, оторваны от нас до того, что кажутся нам чуждыми.
Неизменно цвет и видимый образ суть явления внутренние, лишь кажущиеся наружными. Вся физиологическая оптика основана на этом принципе. Итак, из устройства нашего организма явствует, что мы видим, слышим, наблюдаем данный предмет
Мозг, куда сходятся все ощущения, располагает несколькими сотнями, несколькими тысячами нервов, клеточек и междуклеточных нервов, по которым нервный ток распространяется многими сотнями и тысячами раздельных и независимых путей. Эти сложные сообщения устанавливаются тысячами и мириадами клеточек и нервов. Это удостоверено микроскопом, вивисекциями и патологическими наблюдениями. Спинной мозг, длинный столб серого вещества, содержит 62 главные группы нервных узлов, распределенных в тридцать одну пару, которые могут действовать помимо головы отраженным путем. У одного обезглавленного человека с помощью электричества был оживлен спинной мозг; доктор Робен, поскоблив скальпелем левую сторону его груди, увидал, что рука с той же стороны подымается и направляет кисть к раздраженному месту, как бы делая оборонительное движение. Д-р Кусс, отрезав голову у кролика тупыми ножницами, которые разорвали мягкие части так, чтобы воспрепятствовать кровоизлиянию, увидел, что животное без головы соскочило со стола и забегало по залу с совершенно правильными движениями. Жизненные механизмы тесно переплетены между собой и подчинены друг другу; их совокупность представляет не равноправную республику, а целую иерархию подчиненных должностных органов, и система нервных центров в спинном и головном мозгу походит на систему административных властей в государстве. Ее можно сравнить с телеграфной сетью, которая приводит все департаменты в сношение с Парижем, всех префектов с министрами, передает сведения, получает распоряжения. Волна молекулярного изменения распространяется вдоль нервной нити со скоростью, определяемой в 34 метра в секунду для нервов чувствительности и в 27 метров для нервов двигательных.
Дойдя до мозговой клеточки, эта волна вызывает в ней еще большее молекулярное изменение. Нигде не происходит такого большого выделения силы. Можно, словами Тэна, сравнить мозговую клеточку с маленьким пороховым магазином, который при каждом раздражении, посредством вносящего нерва, воспламеняется и передает рефлекторному нерву уже преумноженным импульс, полученный им от нерва вносящего.
Таково раздражение нерва с точки зрения механической. С физической точки зрения, это горение нервного вещества, которое, сгорая, выделяет теплоту. С химической точки зрения это — разложение нервного вещества, которое теряет свой фосфорный жир и свой неврин. С точки зрения физиологической это — действие органа, который, как и все органы, портится от своего собственного действия и, чтобы действовать сызнова, требует восстановления крови.
Но становясь на эти различные точки зрения, мы получаем лишь отвлеченные сведения об этом явлении и, так сказать, общие эффекты; мы не улавливаем его в самой его сути и подробностях, таким, как мы видели бы его, если бы могли проследить за ним глазами или микроскопами, с начала до конца, через все его стадии и из конца в конец его проявлений. С этой точки зрения — исторической и графической — потрясение клеточки есть, несомненно, внутреннее движение ее частичек, и это движение можно сравнить с фигурой в танцах, где весьма разнообразные и многочисленные частички, описав с известной скоростью линию определенной длины и формы, возвращаются каждая на свое первоначальное место, кроме нескольких утомленных танцоров, которые изнемогают, неспособны начать сызнова и уступают свое место свежим силам для того, чтобы фигура могла быть исполнена сызнова.
Вот таков, насколько можно предполагать, физиологический акт, которому соответствует ощущение.
Все явления, касающиеся зарождения и ассоциации мыслей, могут быть объяснены вибрациями мозга и нервной системы, которая ведет от него свое происхождение, как доказал это Давид Гартлей еще в прошлом столетии. Акустика впоследствии просветила нас в этом отношении. Один известный опыт, произведенный Совером, показывает, что звуковая струна звучит не только на всем своем протяжении, но и в отдельности в каждой своей половине, четверти, трети, пятой доле и т. д. Явление подобного же рода может происходить в вибрации мозговых фибров, и в таком случае они имели бы между собою отношения, аналогичные с гармоническими звуками.
Вибрация, вызванная известной мыслью, сопровождалась бы вибрациями, соответствующими сходным мыслям, и это сходство происходило бы от соседства с фибрами, которых они касаются, или от течений того же рода, как электро-динамическая индукция.
Во всяком случае каждая мысль и каждая ассоциация идей представляют мозговое движение, вибрацию физического порядка.
Итак, эти колебания, психическое действие на расстоянии, каково бы оно ни было, объясняют телепатические явления. Галлюцинации тут нет, а есть простое, реальное физическое впечатление.