Неведомое

Фламмарион Камиль

Вот какие предосторожности соблюдались нами при опытах:

1. Час для действия на расстоянии определялся бросанием жребия.

2. О часе было сообщено Жиберу лишь за несколько минут до срока, и тотчас же члены комиссии отправились в павильон, где жил субъект.

3. Ни сам субъект, ни другие обитатели павильона, отстоявшего на один километр от нашего жилища, не имели понятия ни о часе, ни о том, какого рода опыт будет произведен.

Во избежание невольного внушения, члены комиссии входили в павильон лишь для того, чтобы проверить, погрузилась ли сомнамбула в состояние сна. Решили повторить опыт Калиостро: усыпить субъекта и заставить его прийти к нам через весь город.

Жибер согласился на

эти условия. Была половина девятого вечера. По жребию установлен был час. Мысленное действие должно было начаться без пяти минут девять и продолжаться до десяти минут десятого. В этот момент никого не было в павильоне, кроме Леони Б. и кухарки, не ожидавших никаких действий с нашей стороны. Никто не входил в павильон. Мы подошли к павильону уже после девяти. Кругом царило безмолвие. Улица была пустынна. Не произведя ни малейшего шума, мы разделились на две группы, чтобы наблюдать за домом на расстоянии.

В 9 часов 25 минут я увидал какую-то тень, появившуюся у калитки сада. Это была сомнамбула. Я забился в угол, чтобы слышать, не будучи замеченным.

Но оказалось, что и слушать-то нечего: сомнамбула, постояв немного у калитки, ушла назад в сад (в эту минуту Жибер перестал оказывать на нее воздействие: от напряжения мысли с ним сделалось что-то вроде обморока или спонтанной глубокой релаксации, продолжавшейся до 9 часов 35 минут).

В 9 часов 30 минут сомнамбула опять появилась у калитки и на этот раз устремилась прямо на улицу, не колеблясь, с поспешностью человека, который опоздал и непременно должен исполнить важное дело. Члены комиссии, находившиеся на дороге, не успели предупредить нас — меня и д-ра Майерса. Но, заслышав поспешные шаги, мы пошли следом за сомнамбулой, которая ничего вокруг себя не видела или, по крайней мере, не узнала нас.

Дойдя до улицы Бар, она зашаталась, остановилась и чуть не упала. Вдруг опять быстро зашагала. Было 9 часов 35 минут. (В этот момент Жибер, очнувшись, начал опять действовать на нее.) Сомнамбула шла быстро, не обращая ни на что внимания.

За десять минут мы подошли к дому Жибера, когда последний, думая, что опыт не удался, и удивляясь, что мы не вернулись, вышел нам навстречу и наткнулся на сомнамбулу, у которой по-прежнему глаза были закрыты.

Она не узнала его. Поглощенная своей гипнотической мономанией, она бросилась к лестнице, мы все — за ней. Жибер хотел войти к себе в кабинет, но я взял его за руку и отвел в другую комнату.

Сомнамбула, очень взволнованная, начала везде искать его, наткнулась на нас, ничего не почувствовав, вбежала в кабинет, твердя огорченным тоном: «Где он? Где господин Жибер?»

В это время магнетизер сидел склонившись, без малейшего движения. Она вошла в комнату, почти задев его мимоходом, но возбуждение помешало ей узнать его. Еще раз она устремилась в другие комнаты. Тогда Жиберу пришло в голову мысленно позвать ее к себе, и вследствие этого усилия воли, или просто по совпадению, она возвратилась и схватила его за руки.

Ею овладела бурная радость. Она подскочила на диване, как ребенок, и захлопала в ладоши, восклицая: «Вот и вы! Наконец-то! Ах, как я рада!»

«Я убедился наконец, — объявил д-р Охорович, — в замечательном феномене психического воздействия на расстоянии, совершившем целый переворот в установленных до сих пор мнениях и понятиях».

Приведем еще следующий опыт.

Д-р Дюссар рассказывает, что каждый день, уходя, он отдавал своей сомнамбуле приказание спать до определенного часа следующего дня.

«Однажды, — говорит он, — я забыл об этой предосторожности и уже отошел метров на 700, как вдруг вспомнил свое упущение. Не имея возможности вернуться, я подумал, что, авось, может быть, мое приказание будет услышано, несмотря на расстояние, потому что на расстоянии 1–2 метров мысленное приказание всегда

исполнялось. Итак, я мысленно сформулировал приказание — спать до восьми часов завтрашнего дня, и продолжал свой путь. На другой день, когда я пришел в половине восьмого, больная спала. «Почему это вы до сих пор спите?» — «Но, сударь, я только исполняю ваше приказание». — «Ошибаетесь, я ушел, не отдав вам никакого распоряжения». — «Это правда; но пять минут спустя я вполне явственно услыхала вас, вы мне приказывали проспать до восьми часов». Это был именно тот час, до которого я обыкновенно назначал ей спать. Весьма вероятно было, что привычка явилась причиной такой иллюзии и что тут было простое совпадение. Для очистки совести и чтобы не было повода ни к каким сомнениям, я велел больной спать до тех пор, пока она не получит приказания проснуться. В течение дня, найдя свободное время, я решил довершить опыт. Ухожу из дома (в семи километрах расстояния), мысленно дав приказ больной проснуться, и притом заметив, что тогда было ровно два часа. Прихожу и застаю ее проснувшейся. Родители, по моей просьбе, заметили в точности час пробуждения. То был точно тот самый час, когда я отдал ей мысленно приказание. Этот опыт, повторенный в различные часы, всегда имел одинаковый результат.

Еще более странным покажется следующее. С 1 января я прекратил свои посещения и прервал всякие отношения с семейством. Я не имел никаких сведений о моих пациентах, как вдруг, 12-го числа, делая визиты на противоположном конце города, на расстоянии километров десяти от больной, мне пришло в голову, что если, несмотря на расстояние, на прекращение всяких отношений и на вмешательство третьего лица (отец сам отныне магнетизировал свою дочь), я мог бы по-прежнему заставить ее повиноваться своим приказам? Я мысленно запретил больной поддаваться усыплению, потом полчаса спустя, сообразив, что если, паче чаяния, мое приказание будет исполнено, это может повредить несчастной девушке, я решил снять запрещение и перестал об этом думать. Я был очень удивлен, когда на другой день ко мне явился нарочный с письмом от отца m-elle Ж. В письме говорилось, что накануне, 12 числа, в 10 часов утра, ему удалось усыпить дочь, но только после долгой, очень болезненной борьбы. Больная, когда ее усыпили, заявила, что она «противилась по моему приказанию и что заснула только, когда я ей позволил».

На основании этого весьма вероятно, что, точно изучив условия этого явления, можно будет дойти до того, чтобы передавать на расстоянии целые мысли, как это делается в настоящее время при помощи телефона». (Охорович. «О внушении мыслей».)

Д-р Шарль Рише рассказывает, что однажды, сидя с товарищами в общей столовой больницы за завтраком (между прочим, тут был и коллега его Ландузи, в то время так же состоявший интерном в больнице Божон), он объявил, что берется усыпить одну больную на расстоянии и заставить ее, исключительно действием своей воли, прийти в столовую. По истечении десяти минут никто не пришел, и опыт сочли неудавшимся. «В действительности же дело обстояло иначе, — говорит экспериментатор. — Через некоторое время мне пришли сказать, что больная бродит по коридорам, спящая, ищет меня и не находит».

Все эти опыты доказывают психическое воздействие на расстоянии. Подобные же интересные явления действия воли при магнетических опытах наблюдались сотни, тысячи раз.

Доктор Дарие, издатель «Анналов психических наук», напечатал отчет о результатах опытов по передаче мыслей, проделанных одним из его друзей, не желающим сообщить своего имени, ссылаясь на видное положение, занимаемое им в обществе (можно только пожалеть о такой сдержанности).

«С 7 января до 11 ноября 1887 года пациентка по имени Мари часто усыплялась, чтобы избавить ее путем внушения от невыносимых головных болей и от ощущения нервного спазма в пищеводе.