Неверный
Шрифт:
С удовольствием отмечаю, что безупречность охраны Демида как и прежде стремится к бесконечности. В точности как и у их босса.
Мы выходим из коттеджа и направляемся к зданию ресторана, выполненного в виде пиратской шхуны, нависающей над водой. Ольшанский ждет меня на верхней палубе прямо там, где развевается черный флаг с черепом и костями.
Он сидит за столиком, смотрит на воду, подперев рукой подбородок, и я останавливаюсь в нескольких шагах.
— Если ты планировала подкрасться незаметно, то у тебя ничего не вышло, — говорит Демид,
— Забавный интерьер, — выдаю вместо ответа, оценивающе оглядываясь по сторонам, — тебе очень идет.
Демид разворачивается всем телом и прищуривается.
— Хочешь сказать, из меня получился бы неплохой пират?
— Не Дейви Джонс, конечно, — смеюсь я, — для него ты слишком красивый. Скорее Джек Воробей. Или Уилл Тернер.
— Пойдет, — удовлетворенно кивает Демид, — лишь бы не мартышка капитана Барбоссы. [1]
Он улыбается и поднимается из-за стола. Подхожу ближе, он делает шаг навстречу. Прижимаюсь щекой к небритой щеке, с удовольствием ощущая приятное покалывание.
1
Персонажи франшизы «Пираты Карибского моря».
Мужчина отодвигает стул, ждет пока я сяду, а я ловлю себя на том, что во-первых ужасно рада его видеть. Во-вторых, чувствую себя в его обществе свободно и непринужденно.
А ведь он ничуть не изменился. Это все тот же Ольшанский с повадками матерого волка, от одного взгляда которого раньше у меня тряслись коленки. Сейчас я чувствую себя с ним на равных.
Это потому что я изменилась? Или он просто стал мне больше позволять?
Пока делаем заказ, шутим и болтаем о всякой ерунде.
— Демид, почему ты не женат? — спрашиваю, поддразнивая «родственника». — Ты такой красивый мужчина!
Я говорю искренне, Демид это чувствует. И все равно на его холеном лице отражается неподдельное изумление.
— Ты сейчас серьезно?
— Как будто ты не знаешь, — снисходительно хмыкаю.
— Знаю, конечно, — согласно кивает Ольшанский, — но от тебя это слышать приятно.
— Это почему же?
— Потому что для начала, ты не умеешь врать. Ну и ко всему прочему, тебе не нужно ко мне подлизываться.
Я сразу улавливаю смену в настроении и настораживаюсь. Демид это Демид. С ним не может быть просто и легко.
Нет, не так. С ним не может быть просто и легко постоянно.
Теперь желательно дождаться, когда он начнет говорить, и я принимаюсь за еду. Демид тоже берет в руки приборы. Некоторое время мы уделяем местной кухне в полном молчании, но я уверена, что надолго парня напротив не хватит.
— Я общался с Каменецким, — он не обманывает мои ожидания, — Глеб дал мне расклад по их договоренностям.
— И? — поднимаю глаза. Не вижу необходимости уточнять, по чьим именно. Дураку ясно, по чьим.
—
Молчу. Я все это знаю и без Демида. Ольшанский берет со стола свой телефон, неторопливо пролистывает и разворачивает экраном ко мне.
— Узнаешь?
Я ожидала что-то подобное, и все равно вздрагиваю. Если бы не незнакомые детские одежки, я бы с уверенностью ответила, что это моя дочь в годовалом возрасте. Но это не она.
— Да, — стараюсь держать себя в руках, и у меня явно ничего не получается.
— Не молчи, Соня. Отвечай.
Вот теперь мне снова хочется его убить, но я изо всех сил держусь.
— Это сын Рустама.
— Неправильный ответ, Соня. Это брат твоей дочери.
— Что ты хочешь от меня, Демид? — смотрю прямо в его глаза и с отчаянием понимаю, что проигрываю по всем фронтам. Потому что это глаза моей малышки.
— А вот это Дамир, — свайпает влево Ольшанский. — Он конечно не так похож на брата с сестрой, но он тоже родной для твоей Майи.
— Да, я знаю, — получается нервно, потому что я как раз об этом думала, стоя под струями воды в душе отеля. — Зачем ты мне это показываешь?
— Сколько времени пройдет прежде чем Рустам увидит Майю, Соня? — не обращает внимания Демид. — Сколько ты сможешь ее прятать? Ну пусть месяц, два, полгода. Или ты снова сорвешься в бега?
— Не знаю, — бубню чуть слышно, комкая в руках салфетку.
— Может пора достать голову из задницы, София? Как считаешь?
— Знаешь что, — зло бросаю скомканную салфетку и беру следующую, — ты такой умный! А я только представлю, как легко они меня заменили, больше всего на свете хочется никогда не вспоминать ни о Рустаме, ни обо всех Айдаровых вместе взятых.
Ожидаю, что Демид начнет продолжать язвить, но неожиданно он наклоняется над столом и ловит мои руки.
— Понимаю, Сонь. Но это не решение проблемы. Это детский сад, а мы все взрослые люди.
Ну вот как с ним вообще разговаривать?
— Почему у меня не получается тебя послать, Ольшанский? — спрашиваю с горечью. Он криво улыбается одним уголком губ и гладит мои руки большими пальцами.
— Потому что я вестник, добрый вестник. Кто ж таких посылает?
Отнимаю руки, подцепляю вилкой кусочек помидора и кладу на индейку.
— Не вижу ни одной доброй вести.
— Ну например, кто тебе сказал, что тебя заменили? — Демид смотрит в упор, вместо ответа пожимаю плечами.
— Разве Лизу не приняли в семью? Рустам утверждает, что он с ней не живет, но есть Руслан, Диана. Рус всегда был хорошим семьянином, уверена, что он любит племянника.
— Это правда, — не спорит Демид, — вот только в семье Айдаровых этой дамочке места так и не нашлось.
— Мне наплевать.
— Не ври, Соня. Мы все прекрасно знаем, где ей самое место. Но Айдаровы не хотят, чтобы Амир рос на помойке. И это тот редкий случай, когда я с ними полностью согласен.