Невероятная очевидность чуда
Шрифт:
И Еве было очень любопытно узнать и понять, как же такого непростенького дядечку, как господин Орловский, в их родные бебеня-то занесло?
Этот Павел Андреевич вообще пробудил в Еве какой-то небывалый интерес к своей загадочной персоне, к истории его жизни. И необычайно интриговал все ее женские инстинкты – эти глаза его… волчьи, темно-серые, дикие, смотрят-считывают, когда он, чуть щурясь, изучает ее, анализируя то, что она говорит и как говорит, и этот насыщенный тонами, полутонами и модуляциями красивый голос, от которого что-то тихонько восторженно звенело у Евы в груди, резонируя
А этот их осторожный флирт лишь легкими намеками, прикосновениями – поигрывая, прощупывая, и обмен ироничными «подачами», юмором, когда оба чувствуют, понимают, что интересны, испытывают притяжение и нравятся друг другу.
Как все это… круто, красиво, возбуждающе, захватывающе и… И это их немного нарочитое обращение друг к другу на вы, без перехода на панибратское ты в первые же часы знакомства, как принято в современном обществе, которое не терпит лишнего напряга, а выказывать уважение – это напряг.
– Ладно, – оборвала мысленный диалог Ева и усмехнулась: надо же, как ее занесло-то, и дала себе установку: – Пожалуй, пока остановись на этом моменте. Может, еще ничего интересного и не выйдет. Посмотрим.
Орловский вернулся в дом поздновато. Засиделся в мастерской, хоть и намеревался просто осмотреться, приноровиться, но после изучения всей найденной о родителях Евы официальной информации все ж таки увлекся «железками» – соскучился по этому делу.
Евы на первом этаже не было, но тусклый ночной светильник горел у лестницы на втором этаже, значит, она уже ушла к себе в комнату и отдыхает. Проверить, так ли это на самом деле, можно было двумя способами: подняться на второй этаж, постучать в дверь ее комнаты и пожелать спокойной ночи или вернуться на участок, обойти дом и посмотреть на окна ее комнаты, выходящие на противоположную от входа сторону.
– Ага, – посмеялся над собой Павел, – а потом и в окошко залезть для романтики.
Понятно, что никакой из этих вариантов осуществлять Орловский не собирался. Прошел по дому, запер все, что необходимо было запереть на ночь, выключил и проверил все, что требовалось, и отправился в комнату на первом этаже возле гостиной, которую занял в первый день своего заселения.
Специально выбрал именно ее, чтобы не таскаться на второй этаж и обратно по лестнице, оберегая пока ногу от лишней нагрузки, ну и потому, что она показалась ему немного безликой. И, как выяснилось, угадал – Ева подтвердила предположение Павла, объяснив, что эта спальня у них всегда предназначалась для гостей.
Ну и хорошо. Комнатка пусть и небольшая, но очень уютная и удобная и с большой двуспальной кроватью, как он любит, к тому же все рядом – ванная с душем и туалетом через стенку, и до кухни, транзитом через проходную гостиную, близко, и дверь черного хода в паре шагов.
Ложась в кровать, Орловский подумал вдруг стрельнувшей неожиданно мимолетной шальной, предательской мыслишкой: «А может, все-таки подняться? Ну, в том смысле, что спокойной ночи пожелать…»
И резко оборвал себя – стоп! Это все так… Дурное-тупое в голову ударило, шибануло немного. Ну а как оно не шибанет, и, разумеется, не только в голову, когда живешь, ходишь-дышишь рядом с захватившей все твое
Интересно, думал Павел, уже проваливаясь в сон, у них с Евой получится? И что получится?
– Посмотрим, – усмехнувшись, сказал он себе перед тем, как провалиться в сон окончательно.
– Пал Андреич! – позвала громко Ева.
Он не услышал. Стоя к ней спиной, Орловский что-то вытачивал на токарном станке, издававшем при этом какой-то басовитый, солидный, но все-таки визг.
– Павел Андреевич!!! – уловив паузу в станочном соло, когда мужчина убрал от резца деталь, проорала Ева.
Он резко развернулся и, увидев ее, улыбнулся, отложил на верстак деталь, которую держал в руке, снял защитные очки и вытащил беспроводные наушники из ушей.
– Не слышал, как вы подошли, – объяснил Орловский, продемонстрировав наушники в ладони, – музычку врубил.
– И какую?
– «Скорпионс». Люблю этих старичков, – ответил Павел.
– Вы сильно заняты? Я имею в виду: что-то срочное делаете? – поинтересовалась Ева.
– Не то чтобы срочное, – принялся объяснять Орловский. – Обследовал участок и баню на предмет выявления, где и какие починки и наладки требуются, составил список. В общем и целом могу сказать, что все ваше хозяйство, Ева, находится в отличном состоянии, но, как любой жилой объект, оно нуждается в постоянном уходе и каких-то мелких ремонтах и наладках. Вот, – он махнул в сторону верстака, – и занимаюсь.
– То есть ничего срочного и экстренного нет? – уточнила Ева.
– Нет, – подтвердил Орловский, – срочного и экстренного точно нет.
– Тогда бросайте всю эту вашу слесарню, – махнула рукой Ева, – у нас экскурсия, но не на рыбалку. У меня для вас сюрприз.
– Сюрпри-и-из… – протянул заинтригованно-весело Орловский.
– Ага, – кивнула Ева, – надеюсь, вам понравится.
– Десять минут, – попросил Павел, – мне совсем немного осталось доделать, ну и прибрать тут все после работы.
– Отлично, – приняла его отсрочку Ева, – я как раз закончу собираться.
Проснулась Ева сегодня поздновато, около десяти часов, чего не позволяла себе уже очень долгие годы. И это было круто – спать столько, сколько спится, без будильника, постоянной побудки и вскакивания в рань-полрань. Красота!
Еще большая красота поджидала выхода Евы Валерьевны из дома – где и поприветствовала ее дивным утром, в котором трава вокруг сияла каплями растаявшего инея, искрившимися под щедрым солнцем, раскинувшимся во всю небесную ширь, чудным образом разогнавшим даже мало-мальские тучки с неба.
Такой замечательный, редкий денек для позднего ноября – чудо просто!
Одним словом, настроение ее пело, и день отлично начался. Завтракала Ева одна, Пал Андреич бродил по участку и что-то там высматривал, она видела его из окна кухни. Ну и бог в помощь, а у нее сегодня намечены конкретные дела.
Первым из которых стало посещение председателя поселка и его жены. Иван Леонидович и Елена Игоревна Еве необычайно обрадовались, расчувствовались от небольших подарочков, что она им вручила, и, как обычно, тут же усадили за стол чаевничать для неспешного разговора.