Невероятные истории. Авторский сборник
Шрифт:
— Ты какой-то странный, Семен! Не могу же я других болтунов протаскивать, а тебя нет.
— А очень нужно тебе вообще болтунов протаскивать! Наверное, и без них есть о чем писать.
Кирка немного рассердился:
— Знаешь, Семен… дружба дружбой, а принцип принципом. Болтовня в классе — отрицательное явление, значит, наша сатирическая газета должна его бичевать. Тут дело в принципе.
— Хорош принцип! Над друзьями издеваться!
Валерка вдруг отбросил кисточку и выпрямился.
— Ну, чего ты
Я понял, что разговаривать мне больше не о чем. Я только спросил:
— И карикатуру нарисуете?
Редактор кивнул:
— Да. У нас все идет с иллюстрациями.
— Ладно, Кирилл Иванович! Спасибо!.. Запомним! — сказал я и ушел.
Вот до чего доводят неприятности! Писал, писал и только сейчас вспомнил, что нужно выучить формулы сокращенного умножения. Ладно! Авось не спросят!
16 февраля. 7 часов вечера.
Сегодня, войдя в класс, я не сел на свое обычное место, рядом с Кириллом. Я положил перед редактором запечатанный конверт и стал прохаживаться между партами, держа за спиной портфель.
В конверте находилось письмо. Вот что я там писал:
«Замятин!
Предлагаю меняться местами с Пеликановым. Так вам будет удобнее делать гадости своим бывшим друзьям. Если Пеликанов не поменяется, то я все равно рядом с тобой не сяду. Это окончательно.
Кирка прочел письмо и сказал:
— Смешно, Семен!
Я молча пожал плечами и продолжал ходить.
Тогда Кирилл показал письмо Валерке. Тот ухмыльнулся, сказал: «Это дело, это нам подходит», и перенес свои книги на парту к редактору. Я сел на его место, рядом с Мишкой Артамоновым — с тем самым, которого нарисовали богатырем.
После звонка, перед началом урока, к нам зашел вожатый Игорь.
— Понравился «Крокодиленок?» — спросил он громко.
— Понравился! — хором ответил класс.
Даже «доктор исторических наук» Мишка Огурцов сказал: «Понравился». Промолчали только мы с Артамоновым да Ваня Прибылов.
— Берегитесь теперь! — сказал Игорь. — «Крокодиленок» — газета оперативная: чуть что — за ушко да на солнышко. Ясно?
— Ясно! — ответил класс.
— Будем помогать «Крокодиленку»? Писать в него будем?
— Будем! — крикнули сразу тридцать ребят.
Целый день я старался не обращать на Кирилла никакого внимания, а он, кажется, и в самом деле не обращал на меня внимания. На всех переменах ребята приносили ему заметки. Он просматривал их с очень серьезным видом и говорил: «Ладно! Это мы обработаем» или: «Не пойдет. Это мелочь».
Ваня Прибылов сегодня три раза открывал перочинный нож, но тут же со смущенным видом прятал его.
Того
Настроение паршивое. Скучно учить уроки одному. Это, должно быть, с непривычки.
Не знаю, может быть, я погорячился и зря поссорился с Киркой? В конце концов, что из того, если он один разок напишет обо мне в газете? И потом, чем он виноват, если у него обязанность такая?
Нужно учить формулы сокращенного умножения, но на завтра много задано по русскому. Придется с формулами подождать.
17 февраля.
Нет, Кирилл Замятин, никогда-никогда Семен Ложечкин больше не скажет с тобой ни слова!
Они нарисовали четырех сорок с разинутыми клювами, сидящих на спинке парты, а рядом изобразили четырех рыб, которые стоят на хвостах у доски, уныло повесив головы. Под этим дурацким рисунком они написали:
«Угадай
Сидя за партой, мы — болтливые сороки.
Стоя у доски, мы — немые рыбы.
Кто мы?
Ответ: Артамонов, Ложечкин, Тараскин, Бодров».
И в то самое время, как десятки ребят хохотали надо мной, десятки других мальчишек вытаскивали из пионерской комнаты Кирку с Валерием и кричали:
— Качать редакторов!
Я прямо зубами заскрежетал, глядя, как художник и редактор взлетают чуть ли не до самого потолка. А тут еще Мишка Артамонов подошел ко мне и, мрачно усмехаясь, сказал:
— Ловко твой дружок на тебе почести зарабатывает!
— Он такой же друг, как ты папа римский! — отрезал я.
Мишка помолчал и процедил сквозь зубы:
— Пусть теперь выйдет на улицу! Я ему покажу сороку да рыбу!
Довольно! С завтрашнего дня не скажу ни слова во время уроков.
18 февраля.
Настроение паршивое.
На русском и на физике получил замечания за болтовню. Получил также двойку по алгебре: не знал формул сокращенного умножения.
Сережка Бодров тоже получил двойку. Это у него уже третья. Первые две — по русскому и химии. Он только и делает, что играет во дворе в хоккей.
Ваня Прибылов предложил мне сменять общую тетрадь на его перочинный нож. Сменял.
19 февраля.
Теперь я окончательно понял, какая свинья этот Замятин. Он не придумал ничего умнее, как снова протащить меня, на этот раз за алгебру!
Артамонов тоже попал в «Крокодиленок». Он способный, но учится как-то по-чудному: получит пятерку по русскому — заработает двойку по геометрии; подтянется по геометрии — схватит двойку по биологии.
Третьим пострадал Кузя Тараскин: ходит немытый и нечесаный.