Невероятные происшествия в женской камере № 3
Шрифт:
– А тебя самого за что посадили?
– Ехал на мопеде без шлема, – пожал плечами парень.
– За это сутки дают?
– Нет, просто менты хотели, чтобы я им на лапу дал, а я не стал. Тогда они написали, что я в нетрезвом виде ехал.
– И ты у меня спрашиваешь, почему я на митинг против коррупции хожу?
Белобрысый хмыкнул. Аня, посчитав разговор законченным, пошла к столу.
– А ты первое не будешь? – жадно спросила ее Ирка. Она ела борщ с такой скоростью,
– Нет.
– Леха, налей мне еще борща за девочку, она же все равно не ест! – крикнула Ирка в сторону кухни.
– А больше тебе ничего не сделать? – иронично спросил Леха, снова показываясь в окошке.
– Ну что тебе, жалко, что ли?
– Да давай уже сюда тарелку. А ты там чего сидишь как неприкаянная? – обратился он к Майе. – Тебе чего-нибудь положить?
Майя покачала головой, трагически глядя на Леху.
– Ты вообще хоть что-нибудь ешь? – сочувственно спросил он.
– Я такую еду есть не могу.
– Да ладно, нормальная бывает еда. Борщ, например, вообще отличный.
– Из таких тарелок я тоже есть не могу.
– А с тарелками что не так? – полюбопытствовала Катя, шустро орудуя ложкой.
– Ну, они неаккуратные. И вообще как собачьи миски.
Некоторое время тишину в столовой нарушал только стук ложек.
– И ты все пять дней собираешься не есть? – уточнила Аня, покосившись на Майю. Ей было даже немного неловко перед ней, что все так шумно едят.
Майя кивнула:
– Мне сестра яблоки обещала принести.
– А что ты обычно на свободе ешь? – с набитым ртом поинтересовалась Диана. – Ты готовишь вообще?
Майя так опешила от этого предположения, что неуверенно поднесла руку к груди и спросила:
– Я?! Нет, конечно. Я все заказываю. Хотя однажды я готовила пасту, но ее я тоже заказала в “Партии еды”. Знаете, это когда вам приходит набор продуктов и инструкция, как все правильно смешать.
– Паста – это макароны по-нашему? – презрительно спросила Катя, поднимаясь из-за стола за вторым.
– Ну, паста это… паста. Но, наверное, можно сказать, что и макароны. Что еще я ем?.. Вот я устриц люблю, например. Омаров. Вообще, морепродукты очень люблю.
– Да, непросто тебе тут будет, – после короткой паузы резюмировала Диана.
Пожилой мужчина во фланелевой рубашке, шаркая, вышел из кухни. Он нес поднос с кружками и чайником.
– Берите чай, девочки, пока горячий.
– Этот чай лучше не п-пить, – прошептала Ане Наташа. – Трава, а не чай.
Катя протянула мужчине пластиковую бутылку.
– Лучше кипятку нам налейте, Виктор Иванович.
– Нальем, конечно, отчего же не налить, – степенно сказал Виктор
Через минуту в кухонном окошке появился еще один баландер. Он был одет в ярко-желтую толстовку на молнии и имел такое юное и чистое лицо, что казался совсем ребенком. На бортик окошка он поставил запотевшую, перекошенную от горячей воды бутылку.
– Сколько, интересно, ему лет? – наклонившись к Наташе, удивленно сказала Аня.
Та пожала плечами:
– Вроде в-восемнадцать.
– А за что он тут?
– Эй, – хрипло крикнула Наташа Андрею. – Тебя за что п-посадили?
– Без прав поймали, – ответил тот. Ане показалось, что он старается добавить голосу баса.
Испуганная полицейская, все это время сидевшая на стуле в углу, встала и робко спросила, все ли пообедали. Аня успела даже забыть о ее существовании.
– Мне еще надо в медпункт! – заявила Ирка.
– О-о-о, начинается, – усмехнулась Диана и облизнула ложку.
– Зачем вам в медпункт? Вы нехорошо себя чувствуете?
– Мне там должны выдать таблетки.
Полицейская беспомощно огляделась.
– Да мы тут побудем, – милостиво сказала Катя. – Никуда не уйдем. Медпункт вон же, вы за нами и оттуда посмотреть сможете.
Аня проследила за Катиным жестом – белая дверь с красным крестом в самом деле виднелась напротив них, рядом с входом в столовую.
– Какие таблетки вам должны выдать? – спросила полицейская у Ирки.
– Лирику.
– Если врач их вам действительно прописал, я в камеру принесу. – Выходите.
– Но мне нужно сейчас! Мне всегда дают после обеда!
– Я выясню и принесу вам их, если вы действительно их принимаете.
Ирка продолжала возмущаться, но остальные явно не желали бунтовать из-за ее таблеток. Все направились вниз.
Аню насторожило и то, что Ирка принимала какие-то таинственные лекарства со странным названием, и то, что девушка-полицейская сомневалась, действительно ли ей их выписали. Хотелось внести ясность, но спрашивать прямо она опять постеснялась.
Зато Майе смущение было неведомо.
– А для чего у тебя лекарства? – непосредственно спросила она, как только дверь камеры за ними закрылась.
– А… ну… у меня судороги, – замявшись поначалу, буркнула Ирка.
От ее внезапной энергичности, которая так поразила Аню перед обедом, не осталось и следа. Ирка выглядела угрюмой и апатичной. Она доплелась до своей кровати, нарочно почти не отрывая ноги от пола, и плюхнулась на нее, скрестив руки на груди.
– Ой, сочувствую, – воскликнула Майя.