Невероятные происшествия в женской камере № 3
Шрифт:
В камере Диана предложила играть в ассоциации: это была очень странная игра, где каждый по кругу должен был называть предмет, а следующий в очереди – тут же придумывать, с чем он у него ассоциируется. Если человек задумывался дольше чем на три секунды, то выбывал из игры. За этим следила Катя – с торжественной оттяжкой она считала “ррррраааазззз… двааааа…”, но к “трем” ассоциацию умудрялась придумать даже Ирка. Только Наташа отказалась играть сразу, заявив, что с заиканием невозможно быстро выкрикивать слова.
– Потолок! – говорила Диана.
– Белый, – отвечала Катя и продолжала: –
Ирка молчала.
– Ррррааааз… двааааа… два с половиииной…
– Этот, ну как его… музей.
– Ну?
– Что?
– Дальше говори!
– А, все еще я?
– Да! – кричали все хором, и Ирка неуверенно произносила: – Тумбочка.
– Деревянная. Мм, подушка, – говорила Аня.
– Мягкая! Небо.
– Пасмурное. Дом!
– Кирпичный! Дача!
– Ножницы, – сказала Ирка.
Аня вздрогнула и уставилась на нее. Комната разом поблекла, единственным светлым пятном в ней оставалась Ирка, которая улыбалась как ни в чем не бывало. Где-то на сумрачной периферии остальные кричали “ну, дальше давай!”, но Аня их даже не видела.
– Почему ты сказала “ножницы”?
Ирка обернулась и посмотрела на нее.
– Тю, нашла что спросить. Она ж ненормальная, – донесся Катин голос.
– Почему ты сказала “ножницы”? – повторила Аня.
Из Иркиного лица, которое секунду назад излучало настоящую радость, словно выкачали все чувства. Губы оставались растянутыми в улыбке, но это было механическое выражение без всякой жизни.
– Я ему сразу сказала, что то, что он хочет, я делать не буду, – прошептала она.
– Кто? – таким же шепотом спросила Аня.
– Он мне сказал, что если я поеду с ним к его друзьям на дачу, то он мне даст десять тысяч. Но когда мы приехали, он начал заставлять меня делать вещи, которые я не хотела.
– О чем она говорит? – изумилась Катя.
Ей никто не ответил.
– Тогда он сказал, что если я не хочу по-хорошему, то будет по-плохому. Он меня привязал за руки к кровати и ушел вниз.
Ира то и дело замолкала, но теперь в камере воцарилась абсолютная тишина. Никто больше не задавал вопросов. Аня слышала, как где-то далеко на улице сигналит машина.
– Я подумала, что сейчас он придет с друзьями и я уже не убегу, – сказала Ирка бледным голосом. – И стала грызть веревку. Его долго не было, но я слышала, как он ходит внизу. Я сначала такая пьяная была, а когда он меня привязал, даже протрезвела.
– В общем, – продолжила Ирка после паузы, – пока его не было, я все-таки распуталась. Хотела в окно, но испугалась, что второй этаж. А там, в комнате, стояли всякие шкафы и тумбочки. Я их все пооткрывала и в одном нашла ножницы и нитки. И тут слышу, кто-то поднимается, вроде один. Я так испугалась. Ну и побежала навстречу. Пьяная же. Подумала, что ножницами его испугаю, а сама мимо пробегу. – Ирка снова замолчала.
– Пробежала? – ровным голосом спросила Диана. Аня ощутила, какое напряжение сгустилось в камере.
– Не, – сказала Ирка, – он меня увидел и оступился. От неожиданности, наверное. И упал. Прямо с лестницы вниз.
– Чего? – оторопело спросила Катя.
– Упал. К нему друзья кинулись, кричат, а я смотрю, у него из-под головы кровь растекается. Об ступеньку, наверное, проломил.
– А ножницы? – зачем-то спросила Аня.
– А ножницы я там бросила, когда к окну бежала, – охотно ответила Ирка. Закончив рассказывать, она вдруг снова просияла своей туповатой умиротворенной улыбкой.
Майя, вытаращив глаза, разглядывала Иру как в первый раз.
– А мужик этот что, умер? – наконец выговорила она.
Ирка неопределенно передернула плечами.
Катя посуровела.
– Признайся, ты выдумала это все? – строго спросила она. Ира помотала головой. – Да это же треш какой-то: дача, мужики, к кровати привязали, чуть не изнасиловали, а потом один еще и сдох случайно. Такого не бывает!
– Да честное слово! – заволновалась Ирка. – Все так и было!
– Да какому ты вообще мужику нужна!
– Арсену! – ехидно влезла Диана. – За пиво! – И они с Катей, как обычно, покатились со смеху.
– Д-да она обдолбалась и в-выдумывает! – с отвращением проговорила Наташа. – Тьфу!
– Да не выдумываю я!
– Ну да, рассказывай!
Пока остальные наперебой дразнили Ирку, Майя вдруг наклонилась к Ане и прошептала:
– А почему ты про ножницы спросила?
Ане так хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, что она уже открыла было рот, но вдруг поняла, что не может сформулировать ответ. “Мне приснился кошмар про Иру и ножницы, а потом она сказала слово «ножницы», и я увидела в этом зловещую связь”? Звучало не очень.
– Просто удивилась ее странной ассоциации, – угрюмо ответила Аня.
Разговор сменился, только когда Катя с Дианой перешутили все шутки, а Ирка совсем разобиделась и перестала отвечать. Аня то и дело поглядывала на нее, словно все еще надеялась рассмотреть что-то необычное, но ничего не замечала. Она сама не понимала, верит она Ирке или нет, но ее неотступно грызло беспокойство – слишком странным казалось ей совпадение с ножницами. Она понимала, что любой другой человек, услышав ее, покрутил бы пальцем у виска, но отделаться от неясной тревоги не могла.
Когда у них в камере выключили свет, Аня долго не закрывала глаза – караулила. Ее соседки ровно дышали, лежа в кроватях, а Ирка и вовсе захрапела, как только ее голова коснулась подушки. Аня же настойчиво вглядывалась в полумрак, чтобы не пропустить, если опять начнется вчерашняя чертовщина. Вокруг, однако, царила полная тишина, только изредка капал кран и в других камерах шумела вода, и Аня не заметила, как уснула.
День третий
Сквозь дремоту она чувствовала, что на нее кто-то смотрит. Взгляд был таким назойливым, что проникал даже сквозь толщу сновидений. Аня пыталась проснуться, но никак не могла – сон сковывал ее, и она лежала, беспомощная, не в силах пошевелиться. Ане казалось, что ее затягивает все глубже и глубже на дно, а чужой взгляд давит на нее сверху, не дает всплыть. Собрав волю, Аня рванулась вперед – и неожиданно распахнула глаза. Она дышала так тяжело, как будто в самом деле только что вынырнула на поверхность.