Невероятный сезон

Ивз Розалин

Калли вспыхнула. Мистер Солсбери – если это действительно был брат леди Стэнторп – являлся, возможно, самым красивым мужчиной, какого она встречала в Лондоне. И вот она здесь, сидит на полу в детской рвоте.

Леди Стэнторп вскочила с дивана и подхватила ребенка, передав его няне, прежде чем последовать за ней из комнаты.

– Ох, Каллиопа. – Тетя Гармония вздохнула. Будто Калли виновата в том, что дети часто срыгивают. Талия встала, но мистер Солсбери оказался быстрее, подойдя к Калли и наклонившись, чтобы предложить руку. Его хватка была крепкой, и он

поднял ее так, словно она ничего не весила. Калли, возможно, и хотела бы выглядеть более грациозной, но поклон мистера Солсбери был безупречен, как и носовой платок, который он протянул ей, когда она опустилась на диван, освобожденный леди Стэнторп. Она вытерла руку и промокнула рукав платья.

– Это неразумное дитя проделывало со мной подобное столько раз, что и не сосчитать, – признался мистер Солсбери, садясь рядом с Калли, отчего диванная подушка сместилась под его весом. – И всегда – на мой лучший жилет, будто у него чутье на то, что следует испортить.

У нее неожиданно перехватило дыхание от осознания, что его безукоризненно одетое бедро находится всего в нескольких дюймах от ее. Чувствовал ли он кислый запах попавшей на нее детской слюны? Как бы то ни было, мистер Солсбери казался веселым, и тот факт, что малыш проделывал с ним то же несчетное количество раз, наводил на мысль, что это его не так уж и беспокоило.

– Итак, – сказал он, и в глазах у него появился огонек, не вызывавший доверия, – вы с моей сестрой говорили обо мне перед тем, как мой племянник несчастливо прервал беседу?

Калли снова покраснела. Хотя быть застигнутой за разговором о красивом молодом человеке было не так неловко, как оказаться покрытой детской рвотой, но все же не совсем прилично.

– Мы говорили о завтрашнем вечере у Гардинеров, и ваша сестра сказала, что вы… – Влюблены в старшую дочь Гардинеров. Нет. Она не может сказать подобное мужчине, с которым только что познакомилась. – Любите танцевать.

Миссис Солсбери, сидящая на соседнем диване, спросила:

– Думаете, там будут танцы? Миссис Гардинер обычно не приветствует увеселения на своих вечерах.

Глаза мистера Солсбери, карие с зелеными и золотыми крапинками, остановились на лице Калли.

– Если танцы будут, – сказал он, – сочту за честь потанцевать с вами, мисс Каллиопа.

– О! Я не… – Она замолчала в замешательстве, слишком поздно осознав, что он, должно быть, решил, будто она напрашивается на приглашение, но, если откажется, это будет выглядеть невежливо.

Мистер Солсбери улыбнулся, продемонстрировав такие же ямочки на щеках, что и у сестры, и повернулся к Талии и Грации.

– Я был бы счастлив потанцевать и с вашими сестрами, как только нас представят.

Тетя Гармония тут же поспешила сделать это и добавила:

– Талия и Каллиопа – сестры. Грация – моя дочь, их кузина.

Мистер Солсбери вновь повернулся к Калли.

– Каллиопа – не самое распространенное имя. Кажется, греческое? Значит, ваш отец – ученый человек?

На

этот раз ей удалось улыбнуться.

– Папа священник. Он много читает, но я не назвала бы его ученым. Вина за выбор наших имен лежит на маме. Ее отец был ученым. Ее зовут Софрония, ее сестру – Гармония, и они обе решили, что продолжат традицию греческих добродетелей и граций в своих дочерях. Вы уже знакомы с Талией и Грацией, а моих младших сестер, оставшихся дома, зовут Урания и Антея.

– Вот только родители перепутали наши имена, – добавила Талия, – потому что Калли любит веселье, а я более поэтична.

Калли понимала, что Талия всего лишь хочет поддержать ее в разговоре, но невольно задалась вопросом, осознала ли сестра крохотный, словно шпилька, укол в своем замечании, предполагающем, что Талия – серьезна и поэтична, а Калли – пустышка.

– Да, – сказала она, пытаясь спасти ситуацию. – Я остроумна. То есть… не совсем остроумна, поскольку говорить подобное о себе не имеет смысла, но умею заставить людей смеяться… – Калли замолчала в смятении.

Что за чушь она говорит.

– Имя порой может быть обузой, – заметил Генри, любезно проигнорировав неудачный ответ Калли. – Взгляните на меня: предполагается, что «Генри» – благородный лидер, но я, увы, едва ли таков. Трагически неподходящее имя.

«Как Грация», – подумала Калли. Тетя Гармония назвала дочь в честь граций, будто кто-то способен соответствовать подобному имени.

– Все могло оказаться и хуже, – продолжил мистер Солсбери. – Если бы вас назвали Эвтерпой или Терпсихорой.

Она рассмеялась.

– Воистину, ужасная судьба! Когда у меня появятся дети, у них будут простые, обыкновенные имена, с которыми они смогу жить так, как захотят.

Улыбка мистера Солсбери стала шире, его большие, привлекательные глаза оставались прикованы к ее лицу.

– Не то чтобы я много думала о том, чтобы завести детей, ведь я еще не замужем, и хочется выйти замуж прежде, чем заводить их… – «Прекрати нести бред», – яростно приказала себе Калли. Учитывая ее промах с танцами, а теперь еще и это, мистер Солсбери, вероятно, решит, что она добивается предложения. А она едва с ним познакомилась. Все ее манеры, казалось, забылись.

И от нее действительно сильно пахло скисшим молоком.

Когда тетя Гармония проходила мимо к окну, Калли потянула ее за рукав.

– Мы уже можем уйти? – прошептала она, указывая на испачканное платье. Она знала, что ведет себя грубо, но испорченный наряд и близость мистера Солсбери делали ситуацию невыносимой.

– Через минуту, дорогая. Сперва я должна попрощаться с миссис Солсбери.

Пока тетя разговаривала с подругой, мистер Солсбери предпринял последнюю попытку вовлечь Калли в разговор.

– Как вам Лондон, мисс Каллиопа?

Боже милостивый, и почему он так старался? Неужели не видит, что она хочет уйти? Или если не уйти, то хотя бы быть оставленной в покое?