Невеста „1-го Апреля“
Шрифт:
Все более раздраженная, возбужденная, опьяняемая собственными словами, она говорила лихорадочным голосом, которого Мишель у нее не знал; вдруг она оттолкнула стол, спрятала голову в подушки дивана и залилась слезами. Мишель быль сражен.
— Сюзанна, — пробовал он сказать, — плакать нелепо!
Но она не отвечала, вся потрясаемая рыданиями, со струящимися между пальцами крупными слезами.
— Сюзи, не плачьте…
Рыдания удвоились; это было громадное отчаяние беспомощного, смятенного ребенка. Мишель колебался. Затем,
— Сюзанна, моя дорогая крошка, — умолял он, пробуя напрасно отвести руки, которые она прижимала к своему лицу, — вы мне причиняете большое горе. Вот уже два раза, что вы из-за меня плачете. Если я был слишком строг, если я был неправ, простите меня, моя бедная маленькая Занна, я не хочу, чтобы вы плакали…
— Мишель, — сказала она очень тихо, задыхаясь, — вы были очень злой.
— Но я этим очень огорчен, я вам клянусь… не плачьте…
— Мишель, я не кокетка.
— Нет, мое дорогое дитя, нет, нет… это все эти ничтожные глупцы вывели меня из терпения.
— А вы, вы флиртовали с г-жой де Лорж, — продолжала она, все еще не открывая лица.
— Г-жа де Лорж! О! если б вы знали, как она мне безразлична!
— Думаете ли вы, что… Деплан, например, для меня не безразличен?
— Надеюсь, конечно, что да.
Сюзи подняла голову, опустила свои маленькие ручки и предстала вся залитая слезами. Тогда она заметила Тремора на коленях подле себя и улыбнулась. Это было подобно солнечному лучу в ее глазах, на ее щеках, еще покрытых каплями слез, но Мишель безрассудно подумал, что она насмехается, что эта улыбка выражала лукавое торжество; он быстро поднялся и наступила минута неловкости.
— Мишель, — сказала наконец Сюзанна, — зачем вы говорили со мной так жестко.
Мишель сел подле нее и взял ее руку.
— Послушайте меня, Сюзи, — сказал он, — я очень огорчен, очень сконфужен, что вспылил. Но я вас уверяю, что ваша молодость, ваша непорочность, а также обычаи страны, в которой вы воспитывались, вам мешают понять, сколько вредного, опасного в этой игре улыбками и словами, которая так нравится вам. Вы сама чистота, я это знаю, но ведь вы прекрасно замечаете, что все вас находят красивой, обольстительной…
— Не все; вы не находите, — перебила она сердитым тоном. И ей очень хотелось прибавить: „если я танцевала котильон с Полем Рео, это потому, что некто другой, некто очень злой, очень рассеянный, не позаботился попросить его…“, но ее гордость мешала ей выразить этот упрек.
— Конечно кроме меня, это уже известно… я всегда составляю исключение! Но, наконец, кроме меня, все, не так ли?… и это вас забавляет, опьяняет и вы поощряете, сами того не сознавая, вызываете этот флирт, как вы это называете, который очень невинен с вашей стороны, но который может быть менее невинен с другой стороны, поверьте мне!.. Это правда, и не волнуйтесь так… ах! если бы вы знали, что они говорят в курительной о женщинах
— Это мерзко, то, что вы рассказываете.
— Очень мерзко, конечно, но, к несчастью, верно! Сюзи, — продолжал молодой человек, удерживая бедную, еще дрожащую ручку, — я хотел бы вас просить… это грубо, жестоко с моей стороны, но… хотите мне обещать веселиться немного меньше в другой раз? я был бы так счастлив!
Мисс Северн опустила глаза; затем, подняв их на своего жениха:
— Я охотно обещаю, — сказала она прямо, — но долг платежом красен! Вы будете заниматься г-жой де Лорж, не более, чем того требует самая строгая вежливость. У меня тоже есть свое самолюбие. Я так же не хочу иметь вида покинутой невесты, как вы — смешного жениха.
— Я сделаю, что вы желаете. Я танцевал один раз с г-жой де Лорж, потому что она пришла за мной и почти принудила меня к этому силой, если вы хотите это знать… и это вообще бессмысленно!..
Сюзи смеялась в восхищении.
— Она сама напросилась, Майк? Ну да, она не гордая!
— Не правда ли?
Мишель смеялся, видя ее смеющейся.
— Значить, мы более не в ссоре, Мишель? Я ненавижу ссоры.
Голос ее становился нежным, ласкающим.
— Ах, Боже! я также, уверяю вас…
Мишель колебался, казался нерешительным, затем, неожиданно возвращаясь к предмету ссоры:
— Сюзи, — сказал он опять, — я боюсь иногда, что вы не понимаете всей важности иных поступков. Этот ужин, вы знаете, этот ужин, который вы так мило поделили со мной, вы… вы его не разделили бы с другим, скажите Сюзи, скажите?
Вопрос был оскорбителен, Мишель это хорошо знал, но он его преследовал с самого его возвращения из Шеснэ и уже с минуту так жег ему уста, что необходимо было его высказать.
Мисс Северн посмотрела на своего жениха, не сердясь, но с глубоким удивлением.
— С другим, — повторила она, — с посторонним?
И она еще раз на него посмотрела.
— Мишель, — прибавила она тотчас же улыбаясь, закинув немного головку, — сцену, которой вы меня только что удостоили, сделали бы вы ее другой?
Внезапно он притянул руку, которую все еще держал, и закрыл ею себе глаза.
— О! я безумец, — пробормотал он, — я безумец, нужно простить меня, забыть, что я сказал.
Очень короткое время они оставались безмолвными, затем Сюзи поднялась.
— Карета, должно быть, готова.
Тремор поднялся также. Он положил свою руку на голову Сюзанны и отвел немного, чтобы лучше читать в глазах своей невесты, завитой хохолок волос.
— Вы мне прощаете? — молил он.
— Да, — ответила она очень тихо, не избегая глаз, искавших ее взгляда.
— Благодарю, Занночка, — сказал Мишель, целуя нежно в лоб молодую девушку.
Немного покраснев, она взяла свою шляпу и пошла ее надевать перед зеркалом.