Невеста для демона страсти
Шрифт:
— Он был здесь, верно? — поспешил Александр проверить сделанные выводы.
Роуз вздрогнула, просыпаясь, и тут же попыталась сесть — сгруппировавшись и изо всех сил вжимаясь спиной в стену.
— Я просто принес тебе поесть, — попытался он ее успокоить.
— Не знала, что «ведьма» — это настолько высокий титул, что лично герцоги прислуживают.
— И такое случается. Так что с сыттаром: он приходил?
— Да, — отпираться она не стала.
— Надеюсь, оказался достаточно впечатлен увиденным, чтоб броситься делать глупости? — только и оставалось, что игра «все идет по плану». Хотя предельно ведь ясно: как бы ни был тот демон
— Глупости он обычно делает до того, как моей жизни начинает угрожать опасность, — нагло заявила девица, глядя ему прямо в глаза. — А после — становится предельно серьезен. И порой его противник даже успевает понять, что глупость сотворил как раз он.
— Да ты практически угрожаешь мне, Роуз, — Александр неодобрительно покачал головой. Впрочем, особого недовольства он не испытывал. Герцог ненавидел тех, кто униженно молил о пощаде, заливая его туфли слезами. Испытывал легкую брезгливость к ушедшим после вынесения приговора в полную прострацию. Те же, кто огрызались, до последнего сохраняя присутствие духа, были, пожалуй, самой сносной категорией смертников.
— Я отвечаю на ваш вопрос. Предельно честно и предельно подробно, как вы меня и учили, — она плотнее обхватила коленки. Не от страха, скорее — от холода. Невольно излишне сильно прижала обожженную огнем грудь. Зашипела сквозь зубы, устраиваясь удобнее. Но глаз от него так и не отвела.
— Он велел мне что-нибудь передать? — спросил герцог о том, что действительно было важным.
— Нет.
— Выражал недовольство, что ты «сбежала» от него и попала в результате в беду?
— Был расстроен, что я попала в беду.
— Обещал спасти?
— Да. Конечно.
— И ты ему веришь?
— Что будет спасать? Верю. Что спасет? Это не только от него зависит. Он признает вашу силу и вашу хорошую подготовку. Но он не отступит, в это верю твердо.
— И именно это заставляет тебя улыбаться?
— Почувствовать, что ты дорога, что любима — разве этого мало, чтоб вызвать улыбку?
— О чем ты, девочка? Он демон. У него нет души, он любить неспособен.
— «Демону недоступны ни жалость, ни сострадание», — покорно кивнула Роуз. — Да, я тоже читала это в детстве. Но знаете, это описание больше подходит вам.
Наказывать за дерзость не стал — просто вышел. Он уже приговорил ее к смерти, какие могут быть еще наказания? Жестокость ради жестокости? Демоном он как раз не был, поэтому без необходимости силу не применял никогда.
— Позови девчонке лекаря — раны гноятся, — бросил ожидавшему его снаружи Лансу. — Да купите ей на рынке добротное шерстяное платье с исподним и помогите надеть, в подвале холодно. И… кровать, что ль, поставьте. Она, все же, благородного рода, негоже ей спать на полу.
— Да, ваше высочество. Но… как же демон?
— А демон ее уже посетил. В ближайшее время вряд ли вернется. Так что нет смысла мучить девушку дальше — все, что нам нужно было, демон уже увидел.
— Да, конечно. А… как же он? Прошмыгнул-то? Ну и?..
— Что «ну и», Ланс? На то и демон, чтоб поймать его было непросто. Но ничего, мы справимся. Не сработала одна ловушка — значит, угодит в другую.
— Зачем нам спасать ее, Герлистэн, о чем ты? — Ландалиан посмотрел
— Как ты верно сказал — она уже отдана сыттару, — прорычал Герлистэн, с трудом сдерживая гнев. — То есть мне. А я никому и никогда не позволю отнять у меня мое! Никому и никогда, запомни это!
— Но Гер, на кону стоит наша свобода, ради нее гордыней можно и поступиться, — подал реплику Редириан.
— Речь не о гордыне.
— В этом случае можно поступиться и честью, — Ландалиан уступать не собирался.
— Вот ты ей, видимо, и поступился! Когда начал строить козни за моей спиной! План был другой!
— План был именно этот, — вступил в беседу Касавьер. — До тех пор, пока ты не влюбился в эту свою розу, как последний слюнтяй.
— До тех пор, пока я не нашел вариант интересней! Всем нам интересней, а не только мне-слюнтяю. И мы это обсуждали, и вы согласились, что в случае успеха с Черным замком, мы получим больше и сразу.
— А в случае провала? Мы получим как минимум ничего, а как максимум… — продолжали спорить братья.
— А как максимум, мы подождем твоей очереди завести себе юную сильфу, и отправим на смерть ее, чем плох такой вариант? — воззрился Лис на последнего говорившего. — А от моей извольте руки убрать!
— Но, Герли, погоди, остынь. Взгляни спокойно: оно само все чудесно складывается. От нас требуется простейшее — не мешать.
— Оно само? Оно само так сложилось, что у Рыцарей Храма не осталось ни одного экземпляра договора? Само так вышло, что его суть давно потонула под домыслами и пересказами? Само получилось, что герцог так и не нашел текста Статута Преми, по которому был обвенчан?
— Так о том и речь — это сделано было давно. Не лично против тебя и не лично против твоей сильфы. Мы терпеливо выжидали столетиями, чтоб не создать неудачный прецедент, который пробудит человеческую память. Чтоб не явился в последний момент седой монах с криками «не смейте!». А теперь — он не появится, мы знаем точно. Герцог везде искал, он спрашивал всех, посылал запросы в самые дальние обители…
— Вот как раз из самых дальних ответ мог еще попросту не прийти.
— Он бы пришел, если бы они его знали. Послушай…
— Нет, послушайте вы! Роуз — моя сильфа. И убить ее я никому не позволю — ни людям, ни вам! И я очень советую вам, братья, не вставать у меня на пути!
— Боюсь, ты не понял нас, брат, — повысил голос Касавьер. — Это мы никому не позволим встать между нами и нашей свободой. Даже тебе, не говоря уже о твоей девчонке. Ландалиан прав, девчонок много. А момента, когда алтарный камень расколется именно под нашим договором, мы ждем уже слишком долго. Теперь он пришел. Никто не в силах обвинить нас, что мы не чтили договор. Мы чтили его безукоризненно, столетиями. И теперь лишь цепь роковых случайностей привела к тому, что не закончившая перерождение сильфа попала в руки Верховного Рыцаря. А уж то, что он решил казнить юную девушку — не за преступления, но лишь для того, чтобы она не попала к нам — это только его решение и только его ошибка. И никто — НИКТО, Герлистэн — не помешает ему эту ошибку совершить.