Невеста для Поваренка

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

– … пока я из-за тебя с ума сходила… ты в борделе кутил… - ее голос опасно дрожал.

– Двоих выбрал…

– Ну конечно, зачем мелочиться!..
– она вырвала кунью сороковку из рук головореза.

– Одну грудастую такую…

– Ах, грудастую!..

– Юля, ну кого ты слушаешь!
– Анжи увернулся от сороковки.
– Подожди! Ну послушай меня!

– А вторая блондиночка…

– Хватит подзуживать! Пошел вон! Юля!..

– Я не Юля!
– топнула она ногой и опять хлестнула его сороковкой.
– Я Лиля Остронег! Это мой корабль! А ты мой муж!

– Ну пока еще не твой… - опять влез головорез, за что тоже получил по морде сороковкой.

– Мой! Пошел вон!
– взгляд девушки сейчас был таким, что даже Дылда мигом заткнулся.
– Все мое! Ты тоже мой! Иди сюда! Давай!

Анжи

по-разному представлял их первую брачную ночь. В сладких грезах он заводил молодую жену в спальню, или вносил ее на руках, или даже тащил силой, но уж никак не мог вообразить, что его самого туда затолкает разъяренная новобрачная. Однако, оказавшись в празднично убранной каюте с расстеленным брачным ложем, все опасения, что Лиля развернется и уйдет от него, исчезли, потому что настоящий капитан никогда не бросит свой корабль… И все-таки дверь лучше закрыть…

Анжи увернулся от сороковки, поймал ее и отобрал, потом прижал жену к стене, захлопнув дверь каюты.

– Ты мерзавец! Ты!.. Ты!..

– Я тебя люблю… - он смотрел в бездонные глаза, полные слез, держа ее голову обеими руками и дрожа от нетерпения.

– Я тебе не верю! Бордель! Как ты мог!
– она уперлась ладонями ему в грудь.

– А ты как могла… поверить Дылде… - он поцеловал легко, словно пробуя ее на вкус.
– Он же специально тебя подначивал, все время, как и Хриз… Мне никто не нужен, кроме тебя…

– Правда? Поклянись!
– Лиля увернулась от еще одного поцелуя, однако обнимая его за шею и сцепляя руки в замок.

– Клянусь… Я люблю только тебя…

– И никаких борделей? Клянись!

– Никаких… Клянусь… - у него закружилась голова от мысли о том, что сегодня все случится.

– Но подожди же… Подожди…

– Я не хочу… не могу больше ждать… - Анжи запустил пальцы в ее волосы, расплетая косы и целуя лицо жены, ласково и трепетно, едва сдерживая бушующую страсть.

Лиля смущенно отвечала ему, и он почувствовал, как она дрожит. А когда медовые локоны упали пышной волной на плечи, он развернул любимую от себя, потянув за шнуровку корсета. От волнения руки плохо слушались.

– Будет больно, да?
– прошептала она.

Его обожгла эта мысль.

– Я… не знаю… Наверное… - последняя петля подалась, и корсет тяжелой бабочкой спорхнул к ее ногам.
– Но только в первый раз… А потом нет…

Платье соскользнуло с ее плеча, и Анжи уперся пылающим лбом в бархатную нежность кожи, сжав Лилю в объятиях и не решаясь развернуть к себе.

– Я люблю тебя и никогда не обижу…

– Матушка-настоятельница говорила, что удел женщины - терпеть и… - Лиля сама развернулась и заглянула ему в глаза, ее щеки алели румянцем.
– Я тоже тебя люблю и все стерплю, ты не думай. Я буду хорошей женой… - и чуть слышно, на выдохе, - и хорошим капитаном…

Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб, легко и едва ощутимо, как обманчиво ласковый ветерок у берега взмахом ресниц заставляет дрожать парус, а потом становится все крепче и крепче, и вот уже бушующий шторм подхватывает храбрый кораблик на руки и уносит в кровать, навстречу новой взрослой жизни…

Сладко-приторный эпилог, однако с капелькой горчинки

Свадебное путешествие на “Ангельской Лилии” подходило к концу. Неделя пролетела, словно одно мгновение. Но Лиля до сих пор не могла поверить, что это все было с ней. Объятия любимого мужа, первая близость, сладость слез и нежность утешений… Отчаянное смущение перед гостями, к которым она вышла под руку с Анжи, не зная, куда девать взгляд, когда показали запятнанную сороковку… Шумные поздравления и щедрые чествования, а потом слова капитана, что теперь это ее корабль… Ее собственная бригантина! И удивительная решимость, и гордо вскинутый подбородок, и мимолетный взгляд-кивок капитану, и даже Дылда… Даже вредный Дылда молча поддержал ее первый приказ сниматься с якоря и идти по Золотому поясу западного побережья! Один только Анжи возмутился и потребовал вернуться на берег, но получил твердый отказ. Лиля отважно заявила ему, что он похищен и полностью в ее власти, во власти нового капитана. Она сама вела корабль, пусть при незримом участии Кинтаро, но сама! Бескрайняя синяя гладь, штурвал в

руках, ветер в лицо, а рядом любимый муж… От его бесстыдных взглядов подкашивались ноги, а от тихих обещаний сотворить с ней всякие непотребства, едва захлопнется дверь спальни, и вовсе заходилось сердце. И вот тут упоенная радость новой жизни омрачалась ощущением собственной неправильности. Матушка-настоятельница говорила, что добродетельная жена должна терпеть похоть мужа, но не потворствовать его низменным инстинктам… Так почему же Лиля готова сама молить его о ласках? Что с ней не так?

Она оглянулась на спящего Анжи и села на кровати, подтянув колени к подбородку. Внутри все замирало, стоило только заметить пушистую тень ресниц на его чуть колючей щеке, неправильный родной нос, уткнувшийся в подушку, неровное пятно ожога на плече… Как же он прекрасен в своей неправильности! Вечером они с мужем впервые поссорились и легли спать без… без ничего. Утром бригантина уже достигнет берегов Льема, и Анжи поедет на верфь, чтобы разобраться с долгами и решить, что делать дальше. Лиля не увидит его целую неделю! Но выказать первой порочное желание было совершенно невозможно, так стыдно и неловко, хотя она просто умирала от желания целовать мужа и таять в его крепких объятиях… Что же делать?

Маленькая Тесса выбралась из корзины и запрыгнула на кровать, громко и требовательно чирикнув.

– Тсс!
– поймала ее за мордочку Лиля.
– Не шуми, разбудишь…

Она прижала к себе пушистую нахалку, укачивая ее и зарываясь лицом в мягкую шерсть. Капитан советовал не баловать котенка, приучать к строгости и порядку, но как можно отказать таким невинным голубым глазищам? Лиля чмокнула холодный кошачий носик, почему-то припомнив янтарно-желтые глаза Ирису. Интересно, а какими они были у папы Тессы? Ведь наверняка, что… Молодую женщину словно огнем обожгло при мысли, что однажды ее собственный сын взглянет на нее глазами Анжи, такими же синими и беспокойными, как море в грозу… Лиля торопливо соскользнула с кровати, вернула урчащего котенка в корзину и бросилась к столу. Стремление к порядку во всем проявлялось и в строгом ведении записей собственного цикла. Третья неделя. Матушка-настоятельница говорила, что это лучшее время для зачатия. Тогда… Ведь нет ничего дурного в том, что жена радеет о продолжении рода и может… даже должна потребовать исполнения супружеских обязанностей! И вообще!.. Она не хочет отпускать Анжи и покидать бригантину. И продавать ее тоже не будет! А долги на верфи… В конце концов, Цветочек сама подарила ей корабль. Цветочек… И внезапно иная страшная мысль целиком и полностью завладела молодой женщиной. Панический ужас был настолько силен, что Лиля тихо всхлипнула и кинулась к мужу. Она тормошила его, беспорядочно целуя в нос, глаза, щеки и губы, чтобы пробудить от крепкого утреннего сна.

Спросонья Анжи испуганно подскочил на кровати:

– А? Что? Пираты? Где? Что?

Лиля не дала ему опомниться, крепко вцепившись, целуя и умоляя:

– Обещай! Обещай, что они будут синие! Обещай!

– О господи… - он откинулся обратно на подушку, пытаясь унять сердцебиение.
– С ума сошла!

Ему до сих пор не верилось. Каждое утро, просыпаясь в одной постели с этой утонченной красавицей, Анжи подолгу лежал без сна и изумленно разглядывал жену. Он пытался сдерживать голодный восторг обладания, опасаясь напугать Лилю своей страстью, но сейчас… Демон раздери, она сама его разбудила! Так что пусть пеняет на себя и не придумывает нелепые отговорки, что утром нельзя, что столько раз неприлично и грешно, что ей вот прям сейчас надо быть на капитанском мостике… Анжи опрокинул жену на себя, поймав ее в объятия, но она и не собиралась вырываться, лишь повторяла:

– Обещай, что они будут синие!

– Кто?
– спросил он, подцепляя с ее плеча бретельку сорочки.

– Да глаза же!
– она стукнула ладонью по его груди, и он мгновенно возбудился еще больше, перевернувшись и подмяв Лилю под себя.
– Синие! Обещай!

– Чьи глаза?
– выдохнул он между поцелуями.

– Наших детей! Ну что ты делаешь! Обещай!

– Ммм… - промычал Анжи, спускаясь в поцелуях к нежной груди.
– Детей? А почему синие? Мне твои больше нравятся…

Он уже добрался до темного соска, вызвав беспомощное оханье жены, и не собирался останавливаться.