Невеста фараона
Шрифт:
– Давай все-таки поплаваем, – голос его низкий и хриплый. А жестокие руки отцепили меня от устойчивого тела и положили на зыбкую воду.
– Не бойся, закрой глаза.
Животом я чувствовала его ладони. И это немного успокаивало. Хотя и они слегка подрагивали. Кто из нас больше боится? Наверное, он не уверен, что я смогу. Лучше не думать об этом. Иначе точно пойду ко дну, как брошенный хопеш.
– Вспоминай, – голос его дрожал, срываясь – Руки, ноги, дыхание…
Мне ничего не осталось, как обратиться к Ка Даши. Он должен помнить. Даша хороша в брасе. Рука описывает полукруг, входит в воду, еще полукруг, поворот головы, глоток воздуха, поворот в обратном направлении, выдох в воду. Ноги работают от бедра, ритмично и быстро. Нырок, разворот под водой, толчок от бортика, и снова в том же ритме, полукруг над водой, выдох,
– А говорила, что у тебя блок.
И когда это Романов успел вылезти из воды и расположиться в кресле с бокалом чего-то там в руке. Ополовиненным.
– Ты плаваешь уже минут 20. Решил тебе не мешать.
Не может быть!
– Ну, раз ты уже освоилась. То плави, Даша, – он поднялся, поставил бокал на столик и шагнул к бортику, – Плави. Потому что если я тебя догоню, уже не отпущу.
– Эй, так не честно! – я чуть не захлебнулась, – Я же устала!
– В этом и смысл! Ты слишком хороша в воде. Свеженькую, могу и не догнать.
Я нырнула, чувствуя за спиной плеск. Лукавил, гад! Его мощное тело устремилось за мной, с каждым гребком сокращая между нами расстояние. А еще он очень хотел меня догнать. И я уж не знаю, зачем. Наверное, чтобы сделать такое, чего раньше не делал. Иначе чего так напрягаться. Но тут он, конечно, не просчитал. У бортика я подскочила и опершись на руки, вылетела из воды. И понеслась к комнате отдыха.
– Так не честно! – в свою очередь возмутился Романов и с силой шлепнул ладонью по воде.
А кто сказал, что мы два наивных дурака, которые всегда играют по правилам?
***
– Не знаю, что ты любишь, поэтому заказал всего понемногу, – перекусить мы решили в комнате, которую Романов назвал кинотеатром.
Несколько диванов, кресел и низких столиков. Походит на комнату для приемов в моем мире, только в центре нет колонны. В наших домах она всегда есть. Главный столп дома, опора семьи и украшение, конечно. В богатых жилищах она похожа на огромный лотос, поднявшийся из воды к солнцу. В домах попроще — это бревно, выкрашенное в красный цвет. У бедняков так и вовсе тонкая сухая палка. А тут обошлись без колонны. Отец Саши точно архитектор? Продолжаю сомневаться.
На низком столике с десяток тарелок с едой. На соседнем кресле две плоские квадратные коробки с пиццей.
Позер. Мог бы просто спросить, чего мне хочется. А не заказывать все подряд. Хотя откуда мне знать, что я люблю в этом мире. Я его почти не знаю. И еда в нем мне кажется странной. Слишком разной. От знакомых сладких булочек до чужих маленьких рулетов из странной крупы и рыбы, которые тут называют суши.
– Садись! – Романов дернул меня за руку и приземлил на диван рядом с собой, – Сегодня у нас в программе кино. Мумию видела?
Они смотрят на мумию. Чтобы это не значило! Ладно…
Я пожала плечами.
– Дашка! Ты с луны упала? Это кино наших родителей!
И что? Я обязана это смотреть по праву наследства? Что он имеет в виду?
Вообще, кино и телек я полюбила. И если мне придется вернуться в мой мир, то о них я буду особенно скучать. Ну и по интернету, конечно. Жизнь на экране, жизнь, победившая время, – это настоящее чудо. Не из тех простеньких чудес, которые практикуют жрецы, и даже не из тех грандиозных, которые давным-давно творили древние маги, построившие огромные Мер возле моего родного города.(Речь идет о знаменитых пирамидах на плато Гиза, которые были построены рядом с Древним египетским городом Мемфис или Инбу Хенж по древнеегипетки. Теперь это пригород Каира.)Никому из моих предков не удалось совершить чудо достойное богов. Потому что только боги умеют останавливать змея времени Мехен. А кино или его застывшая форма фотография как раз это и делают. Ты можешь увидеть то, что произошло задолго до твоего рождения. Или даже то, что может стать будущим. Люди, давно ушедшие за горизонт улыбаются тебе с экрана, шутят, смеются, поют и танцуют. И ты уже точно не понимаешь, это сами люди или их Ка, ожившие в потоке магии кино. Я смотрю на это другими глазами. Не как местные. Мне кажется, что с экрана со мной говорит само время. Всесильный и самый справедливый судья, кто властен даже над богами. Вот почему я уверена, что нельзя засорять кино и фотографию всякими, как теперь принято выражаться, фейками. Это преступление против истины Маат. Если показать неправильную правду о прошлом, исказить
– Все было совсем не так! – крикнула я не в силах больше выносить эту пытку.
Романов нажал на кнопку на пульте, и кино замерло в разгар какой-то очередной погони. Он посмотрел на меня с интересом:
– А как было?
– Наложница царя, да и вообще, любой другой человек ни за что не убьет себя, пронзив тело кинжалом. Это отвратительное злодейство, которое применяют только к самым лютым врагам. Нельзя портить свое тело, потому что оно должно оставаться целым. От этого зависит, сможет ли ба человека достичь суда истины в Дуате. А жреца так и вовсе убивать нельзя. Это против законов истины Маат. Каждое нарушение такого закона провоцирует трещину между мирами. Через которую к нам лезут беды и болезни. Ни один царь не решится пойти против законов Маат, потому что это навлечет несчастье на его землю и на его народ.
– А что же делать с таким жрецом? Он же посягнул на наложницу царя! – Романов усмехнулся.
– Жреца, преступившего закон, изменившего царю или храму могут выслать из страны. И это ведь самое ужасное наказание. Куда хуже, чем смерть. Отлучить человека от его земли, от его корней, от возможности уйти за горизонт в чертогах родины и быть погребенным по всем правилам.
– Действительно ужасно, – он покраснел от натуги, сдерживая в себе хохот.
Ну да, в его мире люди не придают большого значения жизни вечной. Она кажется им чем-то придуманным. Они живут здесь и сейчас, как принято выражаться, в моменте. За прошедшие тысячелетия люди растеряли уверенность в существовании Дуата. Они научились делать замечательные вещи, совершили много открытий в науке. Их жизни не зависят ни от разлива Реки, ни от эпидемий. И поэтому они думают, что земное существование – это все, что у них есть. Они и не подозревают, что это лишь малая часть пути, о которой многие из них может и не вспомнят спустя сотни миров, в которых побывают после. Если бы люди современные Романову познали истину человеческого бытия, они бы жили совсем по-другому. Но они ни о чем таком не догадываются. И объяснять им бесполезно. Да и стоит ли. В конечном итоге все дойдут до горизонта. И вот там, на границе миров им придется принять истину как она есть. И сильно удивиться.
Я вздохнула и обреченно уставилась на экран.
– Откуда ты так хорошо знаешь о жизни древнеегипетских жрецов, а, Даша?
Сашка оказался слишком близко, и горячо выдохнул мне вопрос в шею. Я вздрогнула. Пожала плечами.
– Об этом много написано, – я не покривила перед правдой. Последние дни я много прочла всего, что написано по истории моей страны. В основном печальные нас ждут времена. Оказывается, я жила на самом пике величия своей страны. Мне, можно сказать, повезло. Дальше же мою землю ждет тысяча лет постепенного распада. Обидно. Хотя за плечами моего народа поистине великое прошлое.
– Даш, с чего ты так увлеклась древностью? Да еще такой. Я бы понял, если бы ты «Ромео и Джульетту» на староанглийском цитировала. Тут хоть по теме. У вас спектакль. Но Древний Египет…
Его пальцы недвусмысленно вцепились в мое тело. Чуть повыше талии. И вот чего он добивался? Откровенности? В каком смысле?
Попыталась высвободиться, потому что от близости с ним сердце наполнялось туманом. Мысли в нем терялись, хотелось расслабиться и отдаться чувствам. А ведь разговор-то важный. Или мне только так кажется?