Невеста гнома
Шрифт:
– И чего они с нами хотят сделать? – спросила я Рика.
– Продать. Обычно они просто грабят и уходят. Стараются, как я понял, без жертв обходиться. Но в этот раз решили стать работорговцами. Слишком плохо идут дела, – ответил Рик. – На нашем корабле не было ничего ценного. Ехали большой частью рабочие. Вот пиратом и ничего не остаётся, как превратить рабочих в деньги.
– А ты теперь с ними?
– Я жить хочу, – ответил Рик. – Правда, если тебя это так волнует, денег с этого рейда я не получу.
– Мне всё равно. И не мне осуждать. Я сама жить хочу и не знаю, как поступила бы на твоём месте, – ответила я.
– Знаешь в чём мне повезло?
– В чём? – спросила я.
– У них было вакантно место медика, –
– Но и убивают их.
– Тот парень был не жилец.
– Я не заметила.
– А ты многое стараешься не замечать, – ответил Рик.
Мы с ним разговаривали шёпотом. Обычно перед отбоем. Не знаю почему он со мной разговаривал. Может потому что я его не осуждала, как это делали другие с нашего корабля. Или он во мне нашёл благодарного слушателя. Мы всё оказались в сложной ситуации, когда хотелось и собственную шкуру спасти, а ещё при этом не упасть лицом в грязь. Только это было сложно. В книгах и фильмах герои обычно легко расправляются с врагами, набивают им рожи и захватывают корабли. Жаль, что в жизни это сделать сложно. Обычно приходиться гнуть спину, отворачиваться, чтоб просто выжить. Сложно думать о чистоте, когда вокруг одна грязь. Хотя, некоторые люди оставались при своих принципах до последнего.
Например, старший офицер Грин Парт. Он лежал напротив меня. На соседней койке. Колотая рана, полученная в бою, не хотела затягиваться. Началось заражение. Поэтому он и задержался в медицинском отсеке. Рик делал всё возможное, чтоб его спасти. Но тот сопротивлялся. Не хотел принимать помощь от предателя. Его жизнь закончилась быстро. Он напал на одного пирата, который спустился, чтоб проведать товарища. Вторую рану Грин перенести не смог.
Рик назвал этот поступок изящным способом самоубийства. Я так не считала. Грин знал, что если выживет, то окажется на рудниках, откуда, возможно, не сможет выбраться. Он просто не мог потерять свободу. Для него это было принципиально.
Принципы. Они проходят через всю нашу жизнь. Делают её более упорядоченной. Некоторые заменяют принципы совестью. Не знаю, для меня всё это равнозначное значение. Просто есть люди, которые не могут прогнуться под обстоятельства, потому что потеряют себя. Другие же могут приспособиться. Найдут оправдание себе и своим поступкам. И те и другие люди нужны. Мы ведь все разные. По-разному раскрашиваем нашу жизнь. Делаем её непредсказуемой и разнообразной. Из-за этого так и жить интересно.
Я уважала людей, которые до последнего сопротивлялись, отстаивая своё мнение и право. С таким же чувством и каплей зависти относилась к тем, кто мог приспособиться к новому миру, который мог так резко поменяться. Эти люди не походили на меня. Я же чувствовала себя наблюдателем за жизнью, а неё участником. Сидела в стороне и смотрела, как мимо проходят люди с неповторимыми и непредсказуемыми судьбами. Это было интересно и немного грустно. Иногда хотелось выбраться из этого угла и заявить миру о себе, только я понимала, что из-за страха никогда не решусь этого сделать.
Бояться долго у меня не получилось. В какой-то момент я просто смирилась со своим положением. Да, нас похитили пираты. По прилёту на какую-то планету нас должны были продать. Когда-то в той жизни у меня были богатые родители, которые могли мне помочь. Но это было там, далеко. Тут они ничем мне помочь не могли. Не тот уровень связей. Да я и сама бы себе не простила, если бы попросила их о помощи. Сама хотела стать самостоятельной, вот и получила возможность право на самостоятельность доказать.
Для всех я была такой же искательницей приключений, которая отправилась за лучшей жизнью подальше от родных мест. Так было нужно. Я не хотела, чтоб родители знали, что я у пиратов. Не хотела, чтоб их шантажировали, заставляя отдать большую сумму денег за моё освобождение, как это
И вот с меня сняли ошейник, который удерживал шею в нужном положении. Прошло два месяца с травмы. Я осторожно покрутила головой. Вроде крутиться. Только мышцы болят. Рик дал мне специальную мазь, которую нужно было втирать два раза в день, чтоб всё окончательно зажило и пожелал удачи.
Другие пленные выглядели хуже меня. Озлобленные, с пустотой в глазах. Я опять постаралась отстраниться от окружающей обстановки. Закрыться, как в раковину, от всё и вся. Не думать о том, что в головах у этих людей, не думать о будущем. Только следить за ногами, чтоб не споткнуться по дороге в шаттл, который нас должен был доставить на неизвестную планету. А споткнуться и разбить лоб здесь можно было очень легко: провода просто валялись на полу, переплетаясь в причудливых змей. Очень старый корабль и сломанный корабль.
Шаттл был чуть новее. Нас загнали внутрь него. Хорошо, что мне досталось место с ремнями безопасности. На некоторых сидениях они были просто срезаны.
– Тебя не было видно, – сказал Кур. Я и не заметила, как он оказался рядом.
– Шею повредила. И голову. Лечилась всё это время.
– Я уже побоялся, что тебя не увижу.
– Как видишь, свиделись, – ответила я, наблюдая, как народ рассаживается по своим местам. – Ты не знаешь куда нас привезли?
– Планета носит код 789-зт.
– Не входит в Земной союз?
– Мы далеко от его границ. Как я слышал, за пустыми системами, где нет торговых путей. А летают только такие любители острых ощущений, как эти бравые ребята.
– Получается, что выбраться отсюда у нас не будет шанса?
– А как ты себе это представляешь? Планета совсем дикая. Трёхзначный индекс.
Трёхзначный индекс присваивался планетам, которые находились в развитие до космической эпохи. Двухзначный индекс был у новых колоний, которые ещё недоросли до собственного имени. Шаттл отцепился от корабля. Сразу закружилась голова. По щекам потекли слёзы, которые никак не были связаны с перегрузкой. Я поняла, что до этого оставалась надежда, что всё может измениться к лучшему, что не всё так страшно. Я все эти месяцы полёта обманывала себя, запрещала думать о проблемах, но они ведь никуда не делись.
Шаттл продолжал уносить меня к неизвестности, которая пугала. Дикая планета. Дикие нравы. Я не могла сказать, что моя родная планета была современной, но с неё можно было всегда улететь туда, где цивилизация была. А тут… Тут нас запрут и больше не выпустят. Теперь я поняла отчаянный шаг офицера. Он просто знал то, чего не знала я.
Космопорта не было. Мы сели на поляну среди леса. Высокие деревья казалось доставали до самого неба. Из-за этого создавалось ощущение, что я не человек, а какое-то насекомое. Огромные листья лежали на земле. Красные, жёлтые, изредка попадались коричневые. Листья были примерно по тридцать-сорок сантиметров в диаметре с неровными краями. Я невольно попыталась найти «веточки» от этих листочков. Сразу появился страх, что такая веточка голову может проломить. Кстати, на земле я не смогла их найти. Пусть другую почву на другой планете было как-то непривычно называть именем прародительницы колонистов, но название первой и главной планеты земного союза так плотно вошло в речь, что мы невольно всю почву называли землёй.