Невеста и Чудовище
Шрифт:
Из ближайших домов начали появляться люди. Человек десять собралось. Подошли к колоколу и стали. Высокий бородатый мужик выступил вперед и зычно объявил: «Это мое!» А потом вдруг схватил меня сзади за одежду и поволок. Я пыталась отбиваться – размахивала руками, чтобы вцепиться в его пальцы за спиной, тогда мужик приподнимал меня за лямки комбинезона и тащил некоторое время на весу. На весу было совсем неудобно, потому что начали болеть ребра слева, я и перестала сопротивляться. Только у низкой полуразвалившейся избы я увидела, что другой рукой он тащит девочку. Распахнув ногой дверь, забросил нас
В желтом проеме двери образовалась высокая фигура тощей старухи. Вполне миролюбиво она поинтересовалась:
– Чего разлеглись? Идите в дом. Или помочь подняться?..
Я медленно встала, осмотрела сени, в которые нас зашвырнули, а девочка мигом прошмыгнула под рукой старухи в дом.
Огромное и полупустое помещение. Длинный стол из досок, на котором стоят две керосиновые лампы, и это все освещение. У стола – шесть стульев с высокими спинками. Углы – темные, окна – крошечные, на гвоздях у двери висит одежда, старая сумка из грубой холстины с одной длинной ручкой, пучок засушенной травы и ржавое кольцо с тремя огромными ключами. Я сняла куртку и повесила ее на свободный гвоздь. В двух шагах справа на стене – рукомойник с подставленным под ним ведром. Еще одно ведро – с водой – стоит рядом. И ковшик в нем. Стараясь наклоняться осторожно, я зачерпнула воды и налила в рукомойник. Кое-как помыла лицо, глаз почти открылся. Вытираться нечем. Понюхала воду в ковшике и немного отпила. Стало легче. Осмотрелась – ни намека на зеркало или зеркальце. Ощупала распухшее место над бровью и скулу. Повернулась, а...
...старуха и девочка сидят на стульях за столом и смотрят на меня, не моргая.
– Добрый вечер?.. – неуверенно предложила я.
Старуха от моего голоса очнулась и шикнула на девочку:
– Оденься, стыдоба малолетняя! Хватит коленками голыми светить! А ты садись, чего застряла у помойного ведра?
Девочка прошмыгнула в темный угол и быстро возвратилась в чем-то длинном, подпоясанном веревкой. Я подошла к столу и обнаружила, что стулья не сдвигаются с места. Сесть можно – они стоят не слишком близко к столу. Сажусь и смотрю на стоящую рядом девочку – знакомая веревка. Пошарила у себя на груди. Пусто. Девочка подпоясалась веревкой Кирзача. Два раза обернула ее вокруг себя. Глядит на меня радостно, улыбка – до ушей, и замечает:
– А ты молодец!
– А ты разговариваешь, – заметила я и спросила у старухи. – Что это значит? Я умерла, да? Вы кто?
Девчонка прыснула и закрылась ладошкой от строгого взгляда старухи.
– Я – Бауля, – сказала та, – а это наша Верочка. Попрыгунья-егоза. С чего ты решила, что умерла? С того, что Верочка всяко болтает?
Пожимаю плечами. Осматриваюсь. Полнейшая тишина и покой. Даже пламя в керосинках не движется.
– У вас нет электричества, нет зеркала, а Верочка ваша давно умерла.
– Ни к чему нам электричество и зеркала, – спокойно заметила старуха. – Староверы мы. И Верочке мозги своими понтами не засоряй.
– Понтами?.. – опешила я. – Что это у вас означает?
– У нас, любушка, это означает заморочки на тему жизни
– Поняла, – я стараюсь не улыбнуться от ее сленга. – Бауля – это имя? К вам так и обращаться?
– Следи за своим языком! – повысила голос старуха. – Не множь меня, а если нечаянно получилось, сплюнь два раза перед собой и топни вперед правой ногой.
Пожимаю плечами, смутно представляя, уместны ли тут извинения. И замечаю, что девочка и старуха смотрят на меня в напряженном ожидании.
– Поспеши!.. – зловеще прошептала Бауля, – а то я подумаю, что ты желаешь мне размножения!
Сама не знаю почему, но после этого комичного до идиотизма разъяснения я вдруг испугалась – представила сразу несколько одинаковых злых старух рядом – встала, плюнула на пол два раза и топнула правой ногой. Верочка и Бауля выдохнули и расслабились.
Я тоже села и постаралась собраться с мыслями. Судя по размерам комнаты, в которой мы сидим, это и есть вся изба. Больше всего мне не нравятся совершенно темные углы – как провалы, но там вряд ли поместятся кровати или лежанки. Еще нет печки. Нет посуды и кастрюль. Может быть, у этих странноверов есть отдельная изба, где они все коллективно питаются и спят?..
– Чего ищешь? – заметила мои взгляды Бауля.
– Смотрю, где тут можно полежать, – разъяснила я, опять вызвав смех девчонки. – У вас нет кроватей или топчанов, чтобы спать.
– Ты хочешь спать? – почему-то шепотом спросила старуха.
– Нет, но... – я задумалась.
Хорошо бы иметь местечко, чтобы спрятаться и затаиться.
– Если приспичит спрятаться, беги в угол, – будто подслушала мои мысли старуха. – Там много всяко тряпья укрыться. Укроешься с головой – и никто тебя не найдет, пока сама не вылезешь.
В сенях стукнула дверь. Верочка тут же с ловкостью напуганного зверька забралась под стол. В избу вошел мужчина, который нас сюда притащил. Остановился у порога и посмотрел на Баулю тяжелым сумрачным взглядом.
– Тут это... Кирзач требует девку себе. С ним пришли переговорщики.
К моему ужасу, в комнату вошел Кирзач в любимой вислоухой шапке, и за ним – четверо мужчин и одна женщина с рыжими спутанными волосами. Я посмотрела в угол. Успею добежать и спрятаться под тряпками?..
Бауля мой взгляд отследила и покачала головой – не стоит. В этот момент произошло нечто, что отвлекло меня от страхов – Кирзач сделал шаг вперед и... заговорил! Он сказал:
– Девка малая не твоя. Отдай ее родне.
Достаточно громко сказал, но без заносчивости, сиплым голосом.
Мужики позади него покивали головами, соглашаясь.
– У нее нет родни, – заявила Бауля.
– Ты, бабка Ульяна, в это дело не лезь, – выступил вперед один из мужиков, – не о родне речь, Кирзач неправильно заявил. Речь о том, кто ее сюда привел. За девкой присмотр нужен, сама знаешь. Он привел, он пусть с нею и валандается, – и показал рукой на Кирзача.