Невеста из тумана
Шрифт:
Ещё до того, как был установлен первый шатёр, между Ристаром и моим отцом начались переговоры. Ну, как, переговоры…
Предложениями, вопросами и ответами лаэрды обменивались через специальных гонцов-посланников или парламентариев. Они сновали туда-обратно, между войском в степи и замком, удерживая в руке над головой длинную палку с извивающейся узкой и длинной полоской ткани на конце. Эти переговорщики сильно напоминали мне наших гимнасток. Есть в такие упражнения художественной гимнастике, когда девочка, двигая кистью, завивает ленту эффектной спиралью. Так вот, местные гонцы именно такие спирали закручивали, когда мчались от ворот в лагерь или в обратном направлении.
Моей
Я почти целый день проторчала на башне, но никаких событий кроме вышеизложенных больше так и не произошло. Разве что, у двери Аританны появился стражник. Проходя мимо, я слышала, как охранник запретил её служанке выйти из комнаты.
На второй день «осады» северного замка я решила было не мозолить никому глаза, шатаясь у ворот, и, не так, как Аританна, а добровольно, остаться у себя. Как тут, прибежала личная служанка матушки и передала приказ срочно приготовиться к встрече с моим официальным женихом.
Такая суматоха поднялась! Меня в десять рук наряжали, украшали, причёсывали, красили. Я не сопротивлялась. Женская красота — она тоже оружие. Под конец всех моих сборов, хотя в последние дни, после затяжного дождя во время побега, весна расщедрилась на весьма тёплые и солнечные дни, на меня всё равно надели шикарный невесомый плащ из красивого белого меха неизвестного мне зверя. На подобранные спереди и распущенные по спине волосы Фиса красиво накинула белое ажурное покрывало и закрепила его на голове золотым ободом, надетым поверх, так, что полоска тонкой работы пересекала лоб ровно посередине, а у висков, возле ушей, до самых плеч свисали тонкие золотые подвески в виде цепочек. Выглядела я шикарно! Честное слово, сама на себя целый день любовалась бы, если бы меня не потащили к отцу, который уже час ждал у ворот.
За ворота мы со Стефаном вышли вдвоём. Что странно, пешком, а не верхом. Вдалеке, на свободном пространстве между замковой стеной и военным лагерем, примерно посередине, виднелся обыкновенный длинный деревянный стол. С обеих его торцов стояло по креслу. Было позднее утро. Солнце на чистом ярко-голубом небе поднялось довольно высоко и немного слепило глаза, из-за чего оценить всю обстановку сразу было сложновато.
Я не ожидала того, что отец крепко возьмёт меня за руку, как маленького ребёнка, и поведёт по направлению к тому самому столу, что нелепо и дико смотрелся в абсолютно голом поле. Шагал Стефан широко. Подобрав второй, не зажатой в отцовской ладони рукой, полы длинной шубы я почти бежала за ним, внимательно глядя под ноги, чтобы не упасть. Дикая степь — это не гладкие каменные плиты замковой площади.
Однако, бросать редкие быстрые взгляды вокруг я всё же успевала. Так, заметила, что все воины Меченого выстроились в боевом порядке, но строго в отдалении, перед лагерем. Наши, кстати, в полном облачении, заполонили весь замковый двор. Когда шла к отцу, моя свита с усилиями прокладывала дорогу в плотной, брякающей железом толпе. Приличная часть воинов вышла за стену вместе со мной и Стефаном, но остановилась у ворот. Не успела рассмотреть, но уверена, что весь замок полностью готов к штурму.
Ржавый
В первые дни в замке Стефана я, будто в рай попала… Поэтому так горько стало, когда поняла, что отец Элизы, да, пожалуй, и её мать, видят ситуацию с моим пребыванием в замке Меченого в качестве служанки и любовницы под своим собственным углом зрения, и совсем не так, как я себе это представляла.
Да! Родители весьма возмущены и разгневаны обращением соседа-лаэрда с их дочерью. Но из-за чего?! Я не сразу, но разобралась…
Они переживали из-за того, что задета моя честь? Конечно! Несомненно! Но не девичья, как я, само собой разумеется, подумала вначале! Ведь Меченый насильно лишил меня девственности. И пусть он при этом, не избивал меня, не угрожал, чтобы уступила, а просто, играючи, взял то, что уверенно считал своим, потом сделал любовницей. Но, я-то не хотела этого! Однако, родителей Элизы волновала не эта, моя женская, честь. Нет! Их шокировали непозволительные для лаэриты занятия и круг равного общения, в котором я оказалась в замке Меченого. При упоминании службы при свиньях на заднем дворе и дружбе с посудомойкой, мать каждый раз чуть ли не в обморок падала! Вот, в чём, оказывается, настоящий позор!
Я рассказала родителям, как могла быть искалечена, забита насмерть. И что? Наверное, Стефан Ржавый любил меня, как отец… Но теперь я склонна думать, что в моём рассказе его, как лаэрда, больше всего затронуло то, что, если бы подобное произошло, ценность лаэриты Элизы, как средства достижения неких политических целей, была бы навсегда утеряна.
Когда решалась на побег, я не то, чтобы ожидала найти в северном замке родительскую любовь, ведь никакой уверенности в своём происхождении не было, скорее хотела найти надёжное, защищённое, уютное и спокойное место, чтобы растить своего малыша. Сверхтеплая встреча родных обнадёжила меня, усыпила бдительность. Я подумала, что нашла даже больше того, что искала. Какая наивность!
Теперь предполагаю, что в интересах своего лаэрдства Ржавый уже продумал для дочери новые, не менее выгодные для него варианты брачных союзов, чем сделка с Меченым. Мать успела уже не раз и не два нежно прошептать мне, что взять замуж лаэриту такого влиятельного рода, как наш, да ещё и такую необыкновенную красавицу, в придачу, уже имеется достаточно желающих. Отцу есть, из кого выбирать, и помимо соседа. Полагаю, в этом выборе и есть причина тому, что Ржавый больше не заинтересован в двустороннем мире с Меченым, не слушает и не ищет оправданий его поведению со мной. Наоборот, всячески показывает, что нашему роду нанесено страшное оскорбление.