Невеста Короля-Феникса
Шрифт:
– На дальний рубеж у границ королевства, – низко опуская голову, отозвался он.
– Ты попал в немилость Короля? Он узнал о наших… вылазках? – сжала кулаки Аля. Все складывалось ровно так, как она больше всего опасалась. Король не прощал мятежных подданных, не принимал тех, кто нарушал древние правила гарема.
– Похоже, что узнал. Может, не о вылазках. Но как-то понял, что… Что… Что я люблю тебя! – впервые открыто признался Бенну. Но как же поздно, как мучительно поздно! Несвоевременно.
«Я погубила его! Как я могла! Бенну! Бенну! Это все мое письмо! Нет!
– Бенну! Нет! Не надо! Давай убежим из дворца! – взмолилась она, готовая в этот миг в одной рубашке нестись через темный лес. После похищения она уже ничего не боялась.
– И ты готова жить с изгнанником? – засомневался Бенну. – Пойми, это ведь ни комфортных покоев, ни красивой одежды. Ни уверенности в завтрашнем дне.
– Да! Где угодно. В моем мире, в твоем. Ох, Бенну! Король не может быть так жесток… Неужели он прогонит тебя как предателя?
– Может, и не как предателя. Может, просто разжалует в солдаты и позволит жениться на тебе. Прогонит нас обоих. Это был бы самый благополучный исход. Только нужен ли я тебе буду таким? Как же богатство и комфорт? – смущенно и виновато спросил Бенну.
– Да хоть в походной палатке, хоть на голой земле в пещере, – воскликнула Аля и подалась вперед, переступая через подоконник.
– Что ты делаешь!
Бенну спешно подлетел к ней и подхватил, умело, надежно. Их взгляды встретились. Его ладони обнимали ее талию, она же обвила свои руки вокруг его шеи и подалась вперед.
Их губы соприкоснулись в горячем торопливом поцелуе. Аля на долю секунды испугалась, что Бенну отпрянет, оттолкнет ее, возвращая в комнату. Но он жадно и страстно ответил, привлекая к себе, укрывая теплом огненных крыльев. Поцелуй отозвался обжигающим медом на приоткрытых губах. Жар разлился по всему телу, свиваясь искрящейся сладостью и острейшей горечью.
Ничего подобного она раньше не ощущала, ни с Денисом, ни с глупыми юнцами, с которым встречалась в старших классах. Бенну оттеснил их всех, растворил туманными образами в смутных воспоминаниях. Раньше она хотела просто найти парня, возможно, вовсе не из любви, а потому что так положено, потому что надо чем-то хвастаться в компании подруг. Но теперь… все изменилось, перевернулось песочными часами времени.
Никогда ее не затопляло столь острое всеобъемлющее чувство. Она хотела распробовать этот поцелуй и приникнуть к Бенну всем телом, но он снова уходил, оставляя в индиговых сумерках наступающей ночи.
– Я вернусь за тобой! Обязательно вернусь завтра утром! Только дождись! – жарко и трепетно обещал он на прощание, возвращая обратно в покои и уносясь последним лучиком заката. Аля осталась в звенящем одиночестве тягостного ожидания.
Глава 16. День правды и разбитых масок
Бесконечностью слов в одиноком забвенье тянулась ночь, и вместе с ней сплеталось цепью время вне ожидания и радости, вне страха и надежд. Лишь сердце обжигал каленый прут тоски, как будто солнце поглотил голодный темный Змей. Спасение от гарпий
И чем светлее делалась кромка рассвета, тем больше таяла уверенность, что он вернется. Ведь обещал забрать утром, но солнце уже преломило тяжкий полог тьмы, а над атласом моря не вился ни единый феникс. Лишь сторожа спокойно и размеренно ходили вдоль стен, как будто стерегли тюрьму для вольных мыслей и слишком смелых чувств.
Ничто становилось всем. Ничто росло в тяжелом сердце прикосновеньем пустоты. Никто не приходил. Никто – конечно, Бенну. Весь мир свернулся в эту ночь до обещания свободы вместе с ним. Все прочие отступили смутными тенями в бессонные минуты, когда плечи и пальцы сковывала дрожь. А так бы хотелось тонуть в колыбели покоя, нежиться в согревающих объятиях сильных рук, ощущать вкус губ. Мирно спать под взглядом Великого Феникса, соприкасаясь не телами, а душами, навечно предназначенные друг другу магией древнего духа.
Но в эту ночь сон не смежил отяжелевшие веки: Аля сидела прямо, как дозорный на посту, сцепив руки на коленях. Едва она пыталась немного подремать, как ее выламывал нежданной судорогой всеобъемлющий ужас. Чудились веревки на запястьях, темное святилище и сырая тюрьма, куда ее тащили вместе с Бенну. Лучше уж вместе, чем его одного. Она бы приняла и такой исход.
В смутных видениях не раз она увидела их вдвоем на высоком эшафоте или на погребальном костре. На них взирал безликой маской сам Король, а пестрый двор кивал в немом согласии. Но видения таяли, стекали туманом в расселины холмов, и наставало утро. Конца отбора или утро казни? Равноценно.
«Рассвет, уже рассвет! Но где же ты? Где?» – кричала изъявленная душа, а сердце заходилось в исступленном предчувствии беды. Его уже поймали? Возможно, вели на допрос после дерзкого разговора с Королем. Возможно, уже казнили как бунтовщика. После войны с гарпиями на острове Фрет не осталось пощады к идущим против древних закостенелых правил, начертанных на разворотах трухлявых пыльных книг.
«Бенну! Где же ты? Где?» – кричала Аля, когда пробил сигнал к завтраку. Эрукил Санни первым последовал распорядку гарема. Подбежав к мисочкам, он принялся за фрукты и овощи, удивленно взирая на хозяйку. Маленький зверек не подозревал, что у нее давно уже нет аппетита. И вообще не хотелось выходить из комнаты.
Аля надеялась, что скоро Бенну постучит в окно. Из вещей она наспех скатала узелок из простыни с предметами первой необходимости и шароварами, костюмом, в котором тренировалась для первого испытания. Больше ничего подходящего для скитаний в шкафу фарфоровой куколки, кандидатки, не оказалось. А иных вещей, которые бы Аля считала по-настоящему своими, не было. Получалось, что она и впрямь была готова нестись босой по снегу, не заботясь о безопасности. Лишь бы с Бенну, лишь бы не оставаться в гареме женой или наложницей Короля. Только Бенну все не приходил.