Невеста Лесовика

Соул Таня

В царские хоромы Степан не пошёл. Проводил меня до порога и попрощался, пообещав прийти за мной завтра спозаранку. Я же, миновав караульных, прошла в сени и призадумалась, стоило ли разыскивать Лесовика или дождаться вечерней трапезы.

В итоге решила не злить его и подождать. Однако лесной царь ни к трапезе, ни даже позже во дворце не появился.

Сама не поняла, как начала за него переживать. «Где его носит?» — думалось мне. — «Куда он запропастился?»

На нервах обошла все хоромы, все комнаты, замучила

всех слуг, но царя так и не нашла. А если он не вернётся? Что мне тогда делать?

Возвращаться домой, что же ещё? И хотя ответ был вроде бы очевиден, но в тот момент он почему-то не казался правильным. Отчаявшись дождаться царя и утомившись расхаживать по хоромам, я решила, что раз ни на что не могу повлиять, то смысла переживать нет.

Поужинала в одиночестве, вернулась в свою опочивальню, дневную одежду сняла да улеглась спать. Не зря же народ говорит, что утро вечера мудренее. Глядишь, к утру Лесовик и нарисуется откуда-нибудь. Да и мало ли куда его могло понести на ночь глядя? У него вон невест полгорода. Эта мысль моё тревожное настроение подпортила окончательно.

«И зачем ему вообще столько невест?» — думала я раздражённо, не давая сну взять верх над моим уставшим разумом. — «Выбрал бы одну, да и женился. Нет же, таскает себе отовсюду».

Ночь темнела и темнела, а я злилась и злилась.

— Бабах! — стукнулось что-то в соседней опочивальне.

Испуганно подхватившись с кровати, я замерла посреди комнаты. А вдруг это разбойники какие в дом залезли? Куда бечь?! Кого звать? Но потом, собравшись с мыслью, выдохнула. Лесовик сказал, что город у них не разбойный, да и за завесу абы кто не прошёл бы. А значит, грюкает за стеной кто-то свой. Дык царь и грюкает, его ж опочивальня.

— Явился-таки! — взъярилась я и, позабыв, что была в одной сорочке, ринулась на расправу. Ввалилась в соседние покои, потрясая кулаком, да так и застыла. У царского сундука, опираясь об него рукой, стоял леший. В грязи весь, с головы и одежды водоросли какие-то или тина свисает, кафтан мокрый насквозь. Аж на пол лужа натекла. — А-а… — прохрипела я. Голос от страха осип, поэтому закричать не получилось. А леший этот, как меня увидел, прямо весь аж интересом загорелся.

Шаг ко мне сделал, другой и заговорил знакомым мужским голосом:

— Ты бы не искушала меня раньше времени, — посоветовало мокрое чудовище. — Чего пришла ко мне ночью в одной сорочке? — спросило оно, покачнулось, да и рухнуло на пол.

Подкравшись к нему на цыпочках, наклонилась присматриваясь. Голос был знакомый, может, там и лицо тоже? За грязью-то пойди разбери. Пригляделась — и вправду — царь! Как есть царь. Правда, лесной. И теперь уже точно похож, потому что грязно-зелёный, весь в тине и не пойми в чём. И красное какое-то на кафтане пятно. Дотронулась до него пальцами, понюхала, а пахнет-то железом. Уж не кровь ли?

Как

давай мокрый кафтан на нём расстёгивать, да рубашку поднимать, а на груди у царя рана почти с ладонь. Вот хоть тут бы мне закричать, но голос так и не слушался. Лесовик поморщился и, придя в себя, открыл глаза.

— Вот же Хмарь болотная! — выругался он. — Ядовитая нечисть, — процедил сквозь зубы, приподнимаясь с пола. — А ты чего такая бледная? — посмотрел на меня недоумённо. — Плохо, что ли, стало?

— Да кому не станет-то, когда к ним такое чудище посреди ночи ворвётся? — отмерла я, наконец. — Да ещё и раненое!

— Дожили, — возмутился Лесовик. — Оказывается, к себе в хоромы я уже врываюсь. И не жалко тебе ругать меня, когда я вон, — кивнул на свою располосованную грудь, — при смерти?

— Жалко, — согласилась я. — Да только нечего было ночью не пойми где шляться! Пришёл бы домой раньше, не угораздило бы, — подала ему руку. — Кто тебя так исполосовал-то?

— Да говорю же, Хмарь болотная. Мстительная зараза.

— А-а, — протянула я понимающе. — Я-то думала, это ругательство. И за что она тебя?

— Да так, — Лесовик подозрительно отвёл взгляд. — Новость одну узнала и разочаровалась немного, — дальше пояснять он уже не стал, и я сообразила, что разлад у них с этой хмарью какой-то случился. Личный. И снова завелась. У него вон целый город невест, а он ещё к какой-то хмари шляется и разлаживает с ней направо и налево! Никакого доверия этим мужикам нет. И неважно, кто это — царь или плотник, — всё одно. Шляются невесть где и ссорятся невесть с кем.

— Пойду позову кого-нибудь, — буркнула я, обидевшись на собственные мысли. — Пусть хоть вымоют тебя, что ли. А то и на царя даже непохож.

Он ухватил меня за руку.

— Не надо звать, — попросил как-то уж больно жалостливо. — Если увидит кто, завтра весь город узнает. А нам это ни к чему.

— А что такого?

— Царя же ранили, дурёха. Страху только нагнетёшь. А у нас свадьба на носу.

— Так это не у нас. Нам какое до этой свадьбы дело? Сам же сказал, царя ранили. Ему помочь надо! А не скрывать это ото всех.

— Так и помоги, — предложил он. — Ты ведь никому не расскажешь?

— Никому, — покачала я головой.

— И позаботиться обо мне тоже можешь, правда?

— Ой, что-то не нравится мне, к чему ты ведёшь.

Чувствовался в его словах какой-то подвох. Только я слишком сонная была и никак не могла сообразить. А так бы уже давно вывела его на чистую воду.

— Да ни к чему я не веду, — отмахнулся Лесовик. — Помоги только до мыльни дойти и рану промыть. Дальше я уж сам как-нибудь справлюсь.

Вздохнув, я ухватила его под локоть и помогла встать.

— И всё равно не пойму, почему нам хоть ту же Есению не позвать? Неужто она разболтала бы? А по ней и не скажешь.