Невеста Обалуайе
Шрифт:
– София уехала к матери в Бонфим, дона Жанаина, – отозвался высокий негр, аккуратно прислоняя к стене автомат. – Как нарочно, выбрала время! А дона Ошун так вопила на весь квартал, так что мы все на всякий случай… вот.
– Где мой сын?
– Шанго никого не впускает. Но не волнуйтесь, Мануэл и Жукас уже пошли за врачом, разбудят сеу [35] Варгаса с Пираитинга…
– Мальчик, да что они знают, эти врачи? – Жанаина решительно шагнула к двери. – Шанго! Открой, это я! Сын, впусти меня немедленно! Или хочешь, чтобы я расстреляла
35
Сеу – просторечное сокращение от «сеньор».
Внезапно мать Шанго умолкла на полуслове. На тёмной лестнице наступила тишина, в которой отчётливо послышался сердитый и низкий писк ребёнка.
– Матерь Божья… – пробормотал негр Камилу, осеняя себя крестом, а следом – ритуальным жестом во славу Йеманжи. Его друзья повторили эти движения. Жанаина с силой толкнула дверь – и попятилась.
Дверь отворилась. На пороге стоял Шанго. Его майка, его джинсы, его руки были в крови.
– Мам, – хрипло сказал он, глядя сверху вниз в запрокинутое лицо Жанаины. – Мой нож был совсем грязный. И я это перегрыз, ничего?..
Всплеснув руками, Жанаина кинулась в квартиру. «Молнии Шанго» в ужасе смотрели на своего босса. Тот, заметив, наконец, полтора десятка перепуганных физиономий, величественно нахмурился. Неспешным движением стёр кровь с лица. Посмотрел через головы своих людей туда, где по грязным ступенькам поднимался человек в форме «черепов [36] » – такой же чёрный и огромный, как и Шанго. Горящая сигарета освещала его грубое, покрытое шрамами лицо.
Встретившись взглядом с братом, Огун покачал головой.
36
«Черепа» («Сaveiras») – неофициальное название бойцов ВОРЕ. Происходит от эмблемы батальона: череп на фоне перекрещённых пистолетов.
– Управился сам? С ума сойти…
Шанго попытался что-то сказать – и не смог. Его трясло.
– Ну-ка, пошли отсюда… – Обхватив Шанго за плечи, Огун поспешно втолкнул его в тёмную квартиру. – Ну и наделали вы с Ошун шуму! Мать чуть с ума не сошла! Сорвалась бежать прямо с постели! Так бы и неслась в ночной рубашке от Пелоуриньо до Бротаса! Хорошо, что я был у неё… – Обернувшись с порога, Огун взглянул на испуганно молчащих бандитов. – Парни, когда придёт сеу Варгас, попрячьте стволы: напугаете доктора до смерти!
– Конечно, полковник… Мы все здесь, если что – зовите! А доктор Варгас уже привык!
Огун хмуро усмехнулся, вошёл вслед за братом в квартиру и закрыл за собой дверь.
– Мам! Ну, что там? Всё в порядке?
В ответ по-прежнему раздавался только сердитый младенческий писк. Огун, нахмурившись, шагнул к двери в спальню.
– Пошёл вон! – В лицо Огуна полетела его куртка. – Забери, она грязная! И не мешайте: здесь сейчас появится ещё один! Ошун, моя красавица, радость моя, я здесь, я уже здесь! Ты просто умница, сейчас всё будет прекра-а-асно… Давай, осталось немножко!
Огун поспешил ретироваться. Бросив куртку на вешалку в прихожей, он прошёл на кухню, где Шанго, сидя на полу возле плиты, смотрел в стену остановившимся взглядом.
– Поди умойся, – посоветовал Огун. – Скоро придёт доктор. Он может подумать, что ты кого-то убил и сожрал его печень, как последний индеец.
Шанго не пошевелился. Огун открыл холодильник, нашёл начатую бутылку кашасы, протянул брату. Шанго сделал четыре огромных глотка, закрыл глаза. Зашарил по карманам джинсов. Огун подал ему свои сигареты. Озабоченно спросил:
– Ну – что? Получше стало?
– Я… я в жизни не думал, что у баб это всё вот так! – хрипло заявил Шанго, затягиваясь сигаретой так, словно это был кислородный баллон. – Слушай, это же жесть… Такая хрень! Если бы я только знал!.. Ты бы видел, на что это похоже, когда лезет наружу!.. Кровищи столько, что я чуть концы не отдал! Думал – всё… Что – и мать нас с тобой тоже… так?!.
– Другого способа вроде нет, брат, – без улыбки отозвался Огун. – Да ты пей, пей.
– Он сначала никак, понимаешь, не хотел… А Ошун вопит! Кричит, что умирает и что больше не может! А потом ка-ак оно полезет! Голова – как кокос! Я еле успел поймать… Огун, оно же размером с дыню! С хорошую такую дыню! И эту дыню надо протолкнуть в… в бутылку! Какой идиот только такое придумал?! С-с-святая дева… Чтобы я ещё хоть раз!.. Чёрт бы взял всех младенцев… Я думал, там всё как-то само… Б-быстро… Помнишь нашу кошку на ферме? Которая у меня на одеяле в два счёта родила девять штук, а я даже не проснулся?! А они!.. А эти!.. Проклятые бабы, это же додуматься надо было…
– Ты молодец. Вы с Ошун молодцы. Пей, брат. Теперь уже всё…
Огун не договорил: ещё один младенческий крик раздался в сумеречной квартире. И сразу же скрипнула входная дверь и в проёме появилась чёрная физиономия Камилу:
– Шанго, доктор Варгас пришёл! Парни еле нашли его в Ондине на макумбе!
Маленький сердитый мулат торопливо вымыл ладони в раковине и прошёл в комнату. Через минуту оттуда появилась Жанаина. Оба сына поднялись ей навстречу.
– Мам, что там? – хрипло спросил Шанго. – Я ничего нужного не откусил?
– Всё хорошо! Всё хорошо! У тебя двое сыновей, раздолбай! Здоровых, чёрных и красивых! Копия ты! Ошун зовёт тебя, иди к ней. Да умойся же, напугаешь доктора!
Шанго вскочил – и, неловко зацепив плечом косяк, вылетел в дверь.
Час спустя утреннее солнце уже заливало кухню, играя радужными каплями на стёклах открытого окна. Рассветное небо над крышами квартала было чисто-голубым, словно вымытым со стиральным порошком. На фисташковой стене дома напротив отпечатались встрёпанные тени карнауб. Слабый ветерок принёс со стороны океана солёный, терпкий запах, тут же смешавшийся с ароматом кофе. Жанаина, сонно улыбаясь, пристроилась у края стола с чашкой в руках и сигаретой во рту. Огун курил, сидя на подоконнике и поглядывая вниз, на пустой квартал.