Невеста по объявлению
Шрифт:
Поддавшись чувствам, подхожу к малышам, присаживаюсь и обнимаю их. На секунду они оба отвечают объятиями, но потом Рован пытается вырваться.
– Я не ребенок уже, я – мужчина. И… и…это нехорошо, что женщина меня утешает.
– Я никого не утешаю, - отвечаю. – Это МНЕ сейчас надо. Это ты нас с Аникой утешаешь.
И тогда Рован успокаивается и обнимает меня крепче, прижимаясь дрожащим тельцем. Такая волна гордости и любви во мне поднимается – словами не передать. Совершенно чужие дети, но внезапно я чувствую – они мои. И я
– И куда мы теперь? – чуть позже спрашивает Аника.
– Мне наша служанка дала адрес одного приюта, сказала, что хороший и там нам помогут. Не знаю, насколько это правда, но нам бы зиму перезимовать, а там уе будем что-то лучшее искать. Как считаете, одну зиму потерпим в приюте, если будем все вместе?
– А нас точно не разлучат? – спрашивает Рован.
– Точно, - отвечаю уверено, хотя уверенности той не чувствую ни грамма, но детям сейчас взрослый, бегающий в панике, совершенно не нужен. У них земля из-под ног уходит, моя задача их стабилизировать и укрепить, а не раскачать еще больше.
Бабуля приносит нам всем завтрак – нехитрые бутерброды с сыром и чай.
– Это все, что я нашла на кухне, - сообщает нам. – Поесть нужно обязательно, даже если не хочется.
Ну вот, а говорят, что она не в себе. Между тем, здравости ее мышления многие не сумасшедшие могут только позавидовать.
Мы все дружно, в рядок усаживаемся и нехотя, через силу едим. Молча. А потом я вспоминаю о шкатулке.
– Так, ребятки, будьте тут, с бабушкой, а я сейчас вернусь.
Быстренько выхожу в холл, где стоят наши сумки и чемоданы, достаю тяжелую шкатулку и пытаюсь ее открыть. Но что бы я ни делала, у меня не получается. Я так увлекаюсь, почти до испарины терзая шкатулку, намереваясь даже идти на кухню за молотком, когда позади меня раздается голос:
– Деточка, там кнопочка есть особая.
Бабушка подходит и просто нажимает какой-то скрытый механизм. Шкатулка щелкает у меня в руках и приоткрывается.
– Это специально, чтобы воры открыть не смогли, - поясняет мне пожилая леди.
Я киваю и распахиваю шкатулку, готовая увидеть что угодно, но не то, что открывается моему взору.
– Что? Не поняла? Как? Где?
Я принимаюсь вертеть шкатулку, отодвигать обивку, не в силах поверить, что она пуста. Потом резко поворачиваюсь к бабушке, та стоит рядом совершенно спокойная, чем вынуждает меня задать вполне резонный вопрос:
– Вы знали, что там ничего нет?
– Знала, - кивает.
Чувствую, что мне не хватает воздуха. Какая-то совершенно глупая волна паники накрывает меня по самую шею. Я так надеялась на эти чертовы драгоценности, я так верила, я… Едрид-Мадрид!!
Со злостью отшвыриваю от себя пустую коробку, присаживаюсь, сжимая голову руками. Что теперь делать, как быть?
– Почему вы раньше не сказали, что там пусто? – спрашиваю у бабули, не особо надеясь на внятный ответ.
– А ты разве не знала? – отвечает мне вопросом на
Поднимаю голову, встречаюсь с глазами пожилой леди. Они выглядят какими-то растерянными и словно мутноватыми.
– Наверное, забыла, - отвечаю.
– Ты же сама забрала все драгоценности и понесла их куда-то. Как раз накануне своей болезни, - добивает меня бабуля.
– Ясно… знать бы еще, зачем я это сделала…
Пожилая леди только разводит руками. Оно и понятно. Ей-то откуда знать. Громкий стук в дверь заставляет меня дернуться.
– Уже время? – спрашиваю.
– Еще целый час, но кто знает этих новых владельцев, - пожимает плечами бабуля.
Сжав зубы, распахиваю входную дверь настежь, готовая отстаивать наш последний час в доме до последнего. Но на крыльце стоит пожилой, кругленький дедуля. Он испуганно отскакивает от распахнувшейся двери, а потом, приподняв шляпу, здоровается:
– Ой, доброго дня, леди.
– Доброго? – смотрю на пришедшего, жду, что будет дальше.
– Я тут работаю на почте и вчера пришло письмо для вас, я решил его самолично привезти вам сегодня, потому что слышал, что вы собираетесь уезжать.
– Ну, не то, чтобы мы собирались уезжать, но да, покинем дом.
– Прошу вас, - почтальон протягивает мне конверт, запечатанный восковой печатью. – Ответ будет?
– Не знаю, для начала мне нужно его прочесть. Пройдите пока что в дом, пожалуйста, на улице не лето.
– О, да, вы правы, леди. Совершенно не лето, - посмеиваясь в седые усы, отвечает почтальон, заходя в дом и закрывая дверь. – В этом году обещают много снега. Возможно, даже бури. Будем молить светлые силы, чтобы не допустили такого. Я вот помню, шестьдесят лет назад…
– Простите, я отлучусь ненадолго, прочитаю письмо и вернусь, - перебиваю разговорчивого почтальона. Поговорить о погоде – это конечно отличное дело, но не тогда, когда через час вас придут выселять из дома.
Оставив почтальона на попечении бабули, отхожу к окну и вскрываю конверт. На секунду мне кажется, что я не знаю грамоты, но через мгновение, крючковатая вязь становится понятной и я могу прочесть послание.
Оказывается, у нас есть дядя. Не тот, случайно, который подставил отца? В общем, родственничек, прослышав, что у нас все плохо, предлагает приехать к нему. Обещает ни в чем не ущемлять, всячески помогать и так далее, заливается соловьем на полтора листа.
Но я как-то не верю во внезапно проснувшиеся родственные чувства, впрочем… если уж в приюте нам совсем будет невмоготу, то можно будет рассмотреть и вариант приезда к дяде. Также в конверте, кроме письма, я обнаруживаю билеты на поезд. На сегодня.
Возвращаюсь к семье и вижу, что почтальон еще не уехал.
– Скажите, почтенный, вы не могли бы сделать нам одолжение и довести нас всех, включая вещи, до вокзала?
– Конечно, - улыбается добрый дедуля. – Мне как раз по пути, грузите вещи.