Невеста по объявлению
Шрифт:
– Зови меня просто бабушка, - улыбается личико-сморщенное яблочко под копной волос а-ля сахарная вата.
– Благодарю, бабушка, но я не ем сладкое перед ужином, не хочу портить аппетит.
– О? Тогда можно я доем? – спрашивает у меня пожилая леди.
– Если вам хочется, то конечно, - киваю.
– Нет!! – в холл выбегают уже виденные мной дети. – Ей нельзя!
К сожалению, поздно. Бабуля уже закинула в рот «конфету» и съела ее.
– Бабушка! – сердито обращается к пожилой даме девочка. – Вам же нельзя есть сладкое.
–
– У бабушки проблема с головой! – прямо заявляет мне Аника.
– Ну разве можно так… - пытаюсь урезонить малышку.
– А вот она сейчас начнет чудить, тогда ты сама вспомнишь, почему ей нельзя сладкого. Кстати, а почему ты не помнишь такие важные вещи?
Хороший вопрос. Умненькая девочка.
– Знаешь, я наверное, все-таки слишком сильно болела… - пытаюсь выкрутиться. – И память моя немного пострадала. Что-то я помню, а что-то напрочь вылетело из головы. Поэтому мне очень понадобится ваша помощь. Согласны напоминать мне некоторые вещи, вот как сейчас?
– Конечно, - Рован обхватывает меня своими ручками, обнимая крепко-крепко. – Ты же наша сестра, мы тебе всегда поможем.
– А теперь давайте поужинаем. Где наши слуги? Куда они все разбежались?
– Так ведь молва пошла, что ты – нежить, вот они и попрятались. Двое сбежали сразу. Осталась только служанка – Рика и тот, который на лестнице упал – Дунс.
– Значит, сейчас идем на кухню и делаем себе ужин, а потом мне надо будет поговорить с этим… Дунсом и изъять у него мою шкатулку с драгоценностями.
На кухне, как и предполагалось, уже никого нет. Пока дети рассаживаются на стульях, а бабуля зачем-то колупает горшочек с какой-то рассадой, я исследую закрома.
Итого у нас есть картошка, лучок и немного риса, совсем горсточка. А значит, будем варить суп! Пирожки Рован приносит из гостиной - те самые, уже замерзшие. Ничего, разогреть их на сухой сковороде – дело пары минут.
Пока я быстренько чищу овощи, молодежь во главе с бабулей праздно смотрят в окно, на медленно падающий снег. А я задаюсь вопросом, есть ли у них тут что-то типа Нового года, или Рождества? Спрашивать пока не хочется, возможно, потом как-нибудь само в разговоре всплывет.
– Аника, мне нужна твоя помощь, - зову сестренку.
– Да?
– Смотри, я поставила сковороду на огонь, добавила немного масла и сейчас там будет жариться лук. У нас одна единственная луковица, поэтому на тебе будет очень важное задание – пожарить овощ так, что бы он подрумянился, но не сгорел.
– Ты хочешь, чтобы я – знатная дама и жарила лук? – на лице Аники выражение крайнего возмущения.
– А ты видишь еще кого-то, кто может это сделать, пока я нарезаю картофель и промываю рис? – театрально кручу головой в разные стороны, словно в поисках тех, кто сделает работу вместо сестренки.
– Настоящей леди не пристало пахнуть жаренным луком и супом! Это под стать кухаркам! – девочка повышает голос.
– Получается, что я – не леди, раз стою
Аника молчит, но мне отвечает ее организм. Низким, утробным воем отзывается ее желудок на мои слова и аромат жарящегося лука.
– Но я тебя понимаю… Поэтому предлагаю вариант на выбор: ты жаришь лук, потом мы все садимся ужинать, балуя наши животики горячим супом и румяными пирожками, или же – ты не жаришь лук, и мы все садимся ужинать…
На лице девочки сначала появляется недоумение, а потом радость, что, оказывается, делать ничего не надо, а поесть все равно дадут, но тут я продолжаю не законченное предложение:
– Все садимся, кроме тебя. Ты идешь спать.
– Почему?! – возмущенно восклицает Аника.
– Потому что – кто не работает, тот не ест! – выдаю ей поучительную фразу из моего советского прошлого.
И с радостью наблюдаю, как хоть и нехотя, но Аника вливается в стройные ряды пролетариата.
Глава 4
Оставляю детей и бабулю ужинать, а сама иду с разборками к слуге. Надо-таки отобрать у него шкатулку, но не хочу этого делать на глазах у детей. Я и так на данный момент не самый лучший пример для подражания. Кровь во мне кипит отнюдь не аристократическая и манер явно не хватает. С другой стороны – расшаркивайся я со всеми без разбору, не известно, что бы сейчас уже было. А так… все, вроде, неплохо.
Крыло слуг находится сразу налево от кухни – это мне Аника рассказала. Комнат немного, большинство закрытые. В одной на меня моргает сонными глазами девушка-служанка. Я спрашиваю, нет ли еще пирожков и получив отрицательный ответ, выхожу. Вроде как за этим и приходила. Пусть лучше думают, что я с придурью, чем опять обзовут нежитью из-за того, что я не знаю, где в моем собственном доме кто располагается.
Дальше опять идут две закрытые комнаты, а вот самая последняя – открыта. И захожу вовнутрь я очень вовремя! Тот самый слуга – рыхлый, но не старый, виденный мной на лестнице, как раз, открыв окно, выбрасывает наружу свою сумку, а потом, схватив шкатулку, перекидывает ногу через подоконник. Не поняла?! Он сбежать собрался? С моими драгоценностями?! Совсем обалдел?!
На сверхзвуковой скорости подлетаю к обнаглевшему мужику, хватаю его за рубашку и ору в самое ухо чуток измененную цитату из одного любимого фильма:
– Граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня получить по физиономии?!
Ох, как завизжит мужичонка, как задергается. Ну просто бабочка, пришпиленная иглой к картону. Рубашечка под моими цепкими руками рваться начинает, поэтому я хватаю его за более крепкую деталь одежды, а именно – за пояс штанов.
– А-а-а-а!! – орет слуга на одной высокой ноте, багровея лицом и всячески пытаясь вырваться.
– Шкатулку верни! – кричу ему в ответ, продолжая тянуть на себя. Не отпущу!