Невеста проклятого волка
Шрифт:
Кто знает, на самом деле, что позволяет здешний этикет? Видимо, она то и дело его нарушает.
— Нет, айя. Не так быстро, — с улыбкой покачала головой рыжая. — Это дело нескольких дней. Позвольте уточнить, если мне позволено, где нашли девочку?
— Айя Катерина случайно отобрала её у проезжих купцов. Напугала их и тут же помиловала. На ребенке нет клейма, поэтому мы сразу не догадались. Хочу получить известие о том, что с её родителей взыскали штраф и клеймо поставлено.
В лице жрицы что-то дрогнуло, но она ответила спокойно:
— Я позабочусь об этом, айт.
— Я нездешняя, ничего
— Не о чем сожалеть, айя Катерина, — мягко сказала жрица. — Мы все бесконечно благодарны вам. Девочка нездешняя, она издалека. Её клан живёт во Флоре. Возможно, семья уже уверена в худшем.
— А кот, который удрал из-под моего носа и думает, что я не заметил — он не из-за отрогов? Скажешь мне правду, жрица?
— Он не из разбойников, айт. Могу поклясться.
— Но он не рискнул встречаться с нами.
— Прости ему его малодушие, айт Данир.
— Сколько лет девочке? — спросила Катя. — Я имею в виду, по-человечески?
— Думаю, ей четыре года. Самое большее пять, — рыжая с охотой отводила взгляд от Данира и разговаривала с Катей. — А понимаю, айя Катерина, что вы удивлены ситуацией вообще, если мало знаете об оборотнях. Первые обороты у детей происходят неосознанно, а даже самые маленькие раны при оборотах причиняют сильную боль. Дети постарше уже могут с этим справляться, а вот такие, у которых ещё не было сознательных оборотов, не могут обернуться, оборот начинается и останавливается, раны углубляются, появляются новые. В конце концов это всегда приводит к смерти. Если не помочь. Ваша рана тоже причиняет вам боль при обороте, айт Данир, — жрица достала из поясной сумочки маленькую баночку из тёмного стекла, — это не заживит рану, конечно, но уймёт боль, если наносить перед оборотом. Это очень редкий состав…
— Не стоит, я же не ребенок и не кумат, — бросил Данир равнодушно. — Мне не нужна мазь от боли, жрица.
— Как скажете, — рыжая улыбнулась уголками губ и сжала баночку в кулаке.
— А возьму, если позволите, — снова вмешалась Катя. — Пусть хранится у меня, вдруг пригодится кому-то ещё?
— Конечно, айя Катерина, — рыжая отдала мазь Кате. — Айт Данир, мы хотим предложить тебе зачерпнуть из нашего источника. Ты обещал не прикасаться к алтарю, но прошу, прими это как подношение. Ты совсем обессилен, а если зачерпнёшь, сможешь воспользоваться Агатовым порталом. Иначе на лошади будете добираться до храма ещё два часа, не меньше.
— Откуда вы всё знаете, пронырливые кошки? Про то, что мы собираемся в храм?..
— Вы верно заметили, айт, мы пронырливые, — рыжая не обиделась, скорее наоборот.
— Хорошо, — сказал Данир.
И с чем согласился? Зачерпнуть из источника?..
И рыжую это, кажется, удивило. Она кивнула, и перевела взгляд на Катю:
— Айя, мне кажется, вы хотите что-то спросить? Если айт позволит.
— На это айе не нужно мое позволение, — уронил Данир.
— Всего лишь любопытство, — воспользовалась случаем Катя. — Я не называла имени. Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Ничего удивительного. Весь Манш уже знает, что жена айта Данира — айя Катерина. Полагаю, и весь Веллекален тоже узнает
— Как зовут тебя, назовись, жрица, — сказал Данир. — Я тебя не помню, — и это не очень походило на просьбу.
— Я Арика из рода Туи. Мы видели друг друга не раз… в юности, айт Данир. Я много лет прожила на Севере, училась и служила в Звёздном храме в Золле. Потом семья позвала меня домой.
Данир в ответ кивнул, сказал почти равнодушно:
— Услышал тебя, Арика из рода Туи.
А Катя отметила — жрица тоже из рода Туи. Как «скалолазка» Гетальда. Но они совсем не похожи внешне. А вот Данир своим обращением подчеркнул её низкое положение. Кошек уважать не принято? Особенно если ты волк. Он словно пояснял Кате, как и ей следует себя вести. Но это было неловко.
— У вас тоже есть вторая ипостась? — спросила Катя невинно, — вы превращаетесь в кошку?
— Да, айя Катерина. Я оборачиваюсь. Часто. Хотя всегда по своей воле, конечно. На мне нет дамм. Иначе я не была бы тем, кто я есть, разумеется. Жрицам нельзя иметь даммы.
Они встретились взглядами. Эта кошка… нет, эта женщина, конечно, была рыжая, тёплая, как солнышко, умная и проницательная, хотелось протянуть к ней руки и тронуть рыжие завитки возле её щёк, хотелось греться под её взглядом. Такую не помнить? Странно. Данир в юности был слепой?
— Нет дамм — что это значит?
— Дамма — заклятье, которое так или иначе ограничивает, — сразу пояснила жрица. — Или к чему-то принуждает. Проклятье — тоже дамма. Дамма может быть и добровольной, тогда её, конечно, не считают проклятьем. Но суть та же, имея любую дамму, можно потерять положение и титул, не получить какую-то должность, расторгнуть помолвку, даже разбить договор — но это не всегда.
— Как интересно. Спасибо, — сказала Катя. — Не очень понятно, но я, наверное, потом разберусь.
— Это просто, айя, — глаза рыжей странно блеснули, — если айт Данир позволит привести пример. Его проклятье — это и есть недобровольная дамма. Он вынужден оборачиваться дважды в сутки, на рассвете и на закате. Он не может этого избежать, даже если на нём есть раны от магического оружия, которые, как известно, не залечиваются семейной волчьей магией и причиняют боль. Обычно волки, нанеся себе такую рану, половину луны избегают оборота, но айт Данир не имеет такой возможности. Из-за этой даммы почитаемый нами айт Гархар Саверин потерял право на корону Веллекалена. Потому что есть закон пятисотлетней давности: если на сыне проклятье, отец не может наследовать корону. При этом, как ни странно, сам айт Данир может сразиться за серебряный венец для себя — это закон не воспрещает, и такие случаи были, и не раз. В каждой стране есть свои странные законы, айя Катерина.
— Ну хватит, Арика, — Данир усмехнулся, — ты хорошо объяснила моей жене, что такое недобровольная дамма. И очаровала её вдобавок. Но после храма она не будет такой податливой на ваши кошачьи уловки.
— Я не старалась! — жрица ответила быстрой и несомненно довольной улыбкой. — Это моя натура, айт. У вас она своя, у меня своя. Вы уже отдохнули и можете зачерпнуть из источника? Позвольте проводить…
— Пусть к айе Катерине никто не приближается, — сказал Данир, вставая. — Пойдём, кошка.