Невеста смерти

Вихрева Елена

Префект выслушал это не дрогнув ни единым мускулом на лице — но про себя удивился, как может так спокойно рассказывать Гайя о подобных похождениях Марса, хотя бы и во имя Рима.

— Но ведь она туда, как ты говоришь, ходила и ходила. И не замечали, мужу не доносили.

Гайя едва не ответила, что мол, и тебе же не доносили про Юлию, но прикусила язык, в первую очередь из-за Рагнара, которому только дома неприятностей не хватало.

Покончив на сегодня с допросами и определившись с

тем, что Марсу надо выяснить срочно у Луциллы, они разошлись из штабной палатки, чтобы хоть немного передохнуть. Гайя зашла в свою палатку и с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги на койке, бросив плащ поверх одеяла, потому что мыться сил не было, как и снимать кальцеи.

Квинт, заскочивший после утренней пробежки, мокрый, холодный, фыркающий после обливания ледяной водой, так и замер на пороге:

— Гайя! Ну хоть вот не уходи теперь… Хоть просто в одной палатке поспать с тобой…

— Что?? — с шутливой угрозой протянула она, не раскрывая глаз и узнав его по голосу. — А в лоб с ноги?

— Узнаю тебя! — расхохотался Квинт. — Жива и здорова! И собственный дом тебя не испортил и заносчивой матроной не сделал. И это радует. Все, спи. Вы молодцы. Надо же, впервые за много месяцев без потерь вернулись. Ренита там аж поет от счастья.

— Ренита? Поет? — Гайя приподнялась на локте.

— Поет… Правда, гимн Гигии, но сам факт.

— Послушать бы. Да сил нет приподняться…

— Хочешь, полевку принесу? — предложил Квинт, застегивая пояс и вбрасывая меч в ножны. — Попищит тебе. Впечатление абсолютно то же.

Она улыбнулась, чувствуя прилив сил — она снова была в привычном окружении:

— Ты сейчас куда? — поинтересовалась она у товарища, садясь на койке. Гайя поняла уже, что заснуть все равно не сможет.

— Известно куда. На тренировку. На стрельбище.

— Возьмешь?

— Да на руках отнесу! И Таранис тоже обрадуется!

Гайя провела на стрельбище до самого обеда, вдоволь и постреляв сама наперегонки с Таранисом, и помогая ребятам посылать стрелу за стрелой в цель из любого положения. Многие легионеры, приходя в когорту, стрелять толком не умели — обычно лучники в легионе были отдельным подразделением, которое выбегало в начале боя, заваливало противника градом стрел и отступало под прикрытие более тяжело вооруженных товарищей, стоящих плотным строем со щитами. А здесь им пришлось учиться стрелять и лежа, и убегая от стрел противника и даже с одной «поврежденной» рукой.

Гайя усмехнулась про себя, когда один солдат начал ей доказывать, что тяжелый лук не натянуть с раненой левой рукой, и ответила просто:

— Мне не мешало. Но, может, кавалерийский лук натянуть легче? Или климат сирийской пустыни благоприятен….

Воин выпучил глаза — кавалерийский лук был более тугим, а представить в пустыне в бою эту красивую, несмотря на заметную усталость, белокурую девушку с огромными кошачьими глазами и выпуклыми розовыми губами, его

разум отказывался. Тем более, что перед его носом на тетиве лежали ровные, подкрашенные светло-красной краской длинные узкие ногти…

Гайя спохватилась уже тогда, когда солнце начало двигаться к закату — ей же надо было во дворец! Она распростилась с Квинтом и его ребятами, которые были рады несказанно потренироваться вместе с ней, и попросила Тараниса немного проводить ее.

— Ты счастлив? Скоро тоже будешь отцом.

Таранис опустил слегка голову, и распущенные по плечам длинные черные волосы частично закрыли его лицо от глаз Гайи, но и по его интонации она догадалась, что все не так, как она себе представляла:

— Дети это всегда хорошо…

— Но тебя же что-то угнетает? Если отсутствие жилища, то это поправимо. Можете перебираться в мой дом. Места хватит. И Рените с ребенком там будет спокойнее, да и в крайние месяцы беременности.

— Гайя, — растроганно посмотрел на нее Таранис. — Это же неслыханно щедрое предложение. Что бы ты хотела взамен?

— Разве не понятно? Мне дорого спокойствие лучшего стрелка нашей когорты. И врача. Не хочу, чтобы у вас обоих руки тряслись от усталости и нервотрепки. От вас обоих зависят во многом жизни ребят и успех когорты.

— Не преувеличивай. От Рениты да, конечно. А я… Авл лучше.

— А тебе я больше доверяю. Не спорь сейчас со мной, у меня не совсем сил. Просто поверь… Так что предложение в силе, перебирайтесь, когда сочтете нужным, и управляющему я отдам распоряжения как только приеду.

— Мое тоже. Могу тебе коня объездить, если решишь купить нового. Я же знаю, что ты мечтаешь о более крупном и норовистом.

— А вместе можно?

Таранис заметил, как потухшие от усталости глаза замученной и осунувшейся Гайи загорелись радостным огнем.

— Конечно. Ты же не боишься ни клыков, ни копыт. Еще на арене заметил.

Она улыбнулась другу:

— Иди, Рениту уговаривай. Ее точно не объездить, только уговорить.

— Знаешь, — искренне сказал Таранис, и глаза его заметно потеплели, когда он заговорил о жене. — А я ее люблю. Она такая, как есть, и все равно любимая. И ребенок ее.

— Стой-ка, — Гайя приземлилась снова на землю, а не на спину своего коня, потому что уехать спокойно после таких слов не могла. — Как это «ее ребенок»?! А ты?!

И вот тут Таранис заговорил. Тихо, короткими фразами, рвущимися через боль. Гайя похолодела — как же она, видя все это смятение Рениты, новый поток ее слез, списала это все на поведение, присущее многим беременным, решив, что вот Юлии повезло, а Гортензия в силу возраста и воспитания умеет держать себя в руках. А оказывается, и Ренита, и Таранис оба мучились, вдруг не сумев полностью довериться друг другу.

Гайя выслушала его до конца, что-то переспросила, подумала несколько мгновений: