Невеста смерти

Вихрева Елена

— Я римский легионер, и это самое высшее звание, о котором я мог бы мечтать, — безо всякой позы негромко ответил воин, глядя в глаза префекта почти не мигая.

Дарий не услышал ответа префекта, но понял, что префект явно знает о Курции гораздо больше, чем вся когорта — что было вполне естественно.

И вот приготовления закончились, и Дарий оглядел еще раз свое небольшое «войско»:

— Как только эта парочка выскочит на середину болота, мы должны будем быть готовы штурмовать лагерь. Быстро и чисто, чтобы оттянуть теперь уже на себя все силы поганцев и дать Варинию с Рыбкой уйти под защиту зарослей. Курций, ты их прикрываешь.

— Мне

остаться караулить мешки и милующуюся парочку?

— Парочку. Если наблюдатели сидят на дереве, то нож туда может не долететь. У девчонки в особенности, — небрежно уронил Квинт, сплевывая очередную травинку.

— Именно, — согласился Дарий, хотя слово «девчонка» в отношении Рыбки его покоробило, но Квинт так и остался селянином, несмотря на все звания и заслуги. — Рыбка, твоя задача хохотать как можно громче, выскочив на болото. Мы будем знать, что вы с Варинием на месте. И начнем движение. Всем все ясно? По местам.

Ксения вдохнула, улыбнулась совершенно искренне вслед ушедшему через заросли отряду, перевела взгляд на лучника и на своего напарника. Вздохнула еще раз — и понеслась с кочки на кочку. Быстрая, легкая, она неслась, едва касаясь кончиками пальцев босых ног пушистых от мха кочек. Останавливаться было нельзя, и она петляла, меняла направление, как будто и правда убегала от Вариния — но не спасалась бегством, а именно играла с ним по-девичьи, завлекала, показывая всю свою стать и ловкость. Она рассмеялась и громко крикнула:

— Не поймаешь и не поцелуешь!

Вариний, пытаясь не отставать от нее слишком далеко, продвигался все же с большими усилиями — он был уже не таким легким, как девочка, да и болота побаивался. Эти топи Помптинских болот славились тем, что там бесследно исчезали целые обозы, хотя теперь он понимал, что это могло быть не только следствием опасной дороги, но и прижившихся в относительно сухих перелесках бандах разбойников.

Ксения не думала о том, что, соскользни нога с кочки, и беготня со смехом сменятся мучительной борьбой с жадным и холодным даже в жару болотом, которое будет медленно пожирать ее, даря надежду на спасение и тут же ее отбирая.

Девушка прыгала по кочкам, кокетливо выгибаясь и оглядываясь на Вариния — а на самом деле еще и выглядывала среди кустов на той стороне топи притаившихся часовых вражеского лагеря. Она успела на бегу даже венок сплести из нескольких крупных веток болотного растения с желтыми блестящими цветками — такой, как носила в храме, и он не давал ее длинным волосам падать на глаза при резких движениях.

Она знала, то шуму они подняли достаточно, и уже наверняка все глаза прикованы к ним, и наверняка те позвали остальных поглазеть на такое зрелище. Рыбка тянула время, давая остальным ребятам обойти топь и зайти с тыла. Она видела, что ребята пошли тоже полураздетыми — Дарий велел им снять туники, чтобы в случае преследования врага по болоту максимально облегчить себе возможность выползти. Они прикрыли только предплечья наручами, и оставалась надежда на широкие, проклепанные металлическими накладками пояса — хоть какая-то защита для живота.

Она постаралась не думать о Дарии и ребятах — душевными страданиями им не помочь. Услышав всплеск сзади, Ксения оглянулась на охнувшего Вариния — так и есть, нога парня соскользнула с кочки и ушла по колено в скрытую зеленой ряской жижу. Помочь ему она ничем не могла — двоих кочка бы не выдержала. Она закрутила головой в поисках ближайшей длинной ветки, чтобы протянуть ему — и натолкнулась глазами на горящие

любопытством и похотью глаза притаившегося в кустах за болотом мужчины. Он не сразу бросился ей в глаза, и она бы могла пробежать рядом — он был тщательно прикрыт пучками болотной травы, точно так же, как и ножи в ее руках. Но теперь, даже видя, что за ней пристально наблюдают, девочка уже собралась добежать до более высоких кустов и срезать ветку, как Вариний все же справился со своей бедой, хотя ему для этого и пришлось упасть плашмя, распределив свой вес еще на несколько кочек.

Рыбка вздохнула с облегчением — и побежала прямо туда, где все больше высовывался из кустов дозорный. Заметив, как у мужчины все больше опускается вниз челюсть по мере того, как он видит ее все ближе, она нарочно изогнулась так, чтобы она рассмотрел ее во всей красе, повернулась на мгновение розовой попкой — а девочка знала, что привлекательна. И она была обучена вызывать желание у мужчин, ведь в храм Флоры все же обращались не от большой радости — это мог быть и отчаявшийся молодой отец, у которого умирает ребенок, или такой же воин, каким был ее отец, спасший своего израненного друга.

Вариний тоже увидел врага — и не одного. За спиной у дозорного появился еще один, а за ним еще и еще — видимо, план Квинта сработал, и обнаженная девушка, летающая в стремительном танце по болоту в венке и с цветами в руках заставила наемников забыть обо всем. Он понимал, что безнадежно отстал от нее — и порадовался, что они оба послушались Квинта и разделись, потому что была б на нем туника, она бы намокла, отяжелела и потянула бы его вниз. Да и вырваться из коварной жижи оказалось проще голому гладкому телу и босым ногам. Он с восхищением бросил взгляд на ровную гибкую спину Рыбки — она была по-прежнему вся бело-розовая, даже узкие ступни с длинными пальцами не испачкались в болотной грязи, как будто она летала над поросшими мхом кочками.

Он откатился в небольшой островок высокой болотной осоки и выхватил нож — девочка бежала туда, где ее уже ждали несколько распаленных похотью взрослых мужчин. Вариний не был ребенком — он прекрасно знал, как это делается, и потому не мог отдать им Рыбку на растерзание. Он знал, что она в открытую спит с командиром — но не смел осуждать, хотя сам не чувствовал влечения к этой девочке, слишком похожей во всем остальном на него самого. Гайя Флавия была недосягаемо высока для него — в ней Вариний скорее был готов увидеть мать или старшую сестру, но при этом ощущал необыкновенную силу и красоту совершенной женщины. А Рыбка — Рыбка была боевым товарищем, с которым ему приходилось уже и бороться на тренировках, и бегать рядом с ней, быстрой и легкой.

Ксения запрокинула голову и захохотала так, что с дерева вспорхнула с судорожным хлопанием крыльями какая-то птица. И она услышала то, что и хотела:

— Кура! — разнесся за деревьями боевой клич римских воинов.

Дозорный дернулся и вскинул лук.

Рыбка даже не подумала, что он будет стрелять в нее — она испугалась за Вариния, оставшегося далеко за ее спиной. Девушка стряхнула пальцами размятые от напряжения стебли цветов, обнажая клинки, но метнуть не успела — просвистела стрела из-за ее спины, и в только что рассматривавший ее глаз вонзилась стрела. Второй мужчина вскочил на ноги и бросился к ней с обнаженным мечом в руках, но она стояла на болоте, и он не смог преодолеть те несколько шагов, что разделяли их — увяз в болоте по колено, заметался, и вот уже он барахтается по пояс в черно-зеленой жиже, ругаясь на чем свет стоит.