Невеста тирана
Шрифт:
— И она неправа.
Уголок его губ вновь дрогнул. Фацио нашарил руку Джулии и сжал, будто опасался, что она могла сбежать:
— Как ты оказалась в подземелье? Ведь к этому как-то причастна моя мать? Я прав?
Она не хотела лгать. Хотела рассказать так, как есть.
— Я не знаю, сеньор. У меня нет доказательств, поэтому я не могу никого обвинить. Есть лишь записка с догадкой Розабеллы. Она просто хотела предостеречь.
Фацио нахмурился:
— Что за записка?
Джулия тут же пожалела о своей опрометчивой откровенности: вдруг он будет недоволен, и бедняжка Розабелла
Джулия достала из-за корсажа помятый сложенный листок:
— Вот. Я не хочу тайн. Но пообещайте, сеньор, что вы не станете ни в чем винить Розабеллу.
Он забрал бумагу:
— Не стану. Если ты об этом просишь.
Прозвучало так, что Джулия смущенно опустила голову, а сердце часто забилось. Будто ее просьба была очень важна. Фацио внимательно прочитал записку. Его губы вновь дрогнули:
— Розабелла любит тебя.
Джулия чувствовала, что краснеет.
— Смею на это надеяться. Я тоже полюбила ее. Она очень славная.
— Как сестра передала эту записку?
Джулия рассказала все по порядку. Умолчала лишь о том, что прибежала в бухточку ополаскивать измазанные ядом пальцы в морской воде. Фацио слушал бесстрастно, но при упоминании скрытого в скале грота его лицо побледнело. И чем дальше Джулия продолжала рассказ, тем мрачнее оно становилось.
Он выслушал до конца, до того самого момента, как очнулся в подземелье. Долго молчал, глядя перед собой. Наконец, посмотрел в лицо:
— Где находится этот грот?
Джулия пожала плечами:
— Я не знаю… Где-то между бухтой и садовыми террасами. Недалеко от расщелины, которая не позволяет пройти вдоль берега дальше.
— И проход скрылся, как только ты вошла?
Она кивнула.
— Во сколько ты вошла в грот?
Джулия покачала головой:
— Я не знаю. Должно быть, после полудня.
Фацио вновь помолчал. Прикрыл глаза, тяжело дышал, сжав губы.
—Ты сможешь снова отыскать его?
Джулия вновь пожала плечами:
— Не знаю. Проем ведь закрылся. Но там был старый каменный столб, к которому привязывают лодки. Я попробую.
— Хорошо…
Фацио снова замолчал. Казалось, он забыл про Джулию и полностью погрузился в свои мысли. Она подалась вперед:
— Сеньор, скажите, ради всего святого, откуда ваши раны?
Он будто не слышал.
— Сеньор… Ведь вы неуязвимы ни для болезни, ни для клинка. Тогда что это? Что вытянул из вас Лапушка?
Фацио молчал. Джулия тронула его руку:
— Я не заслуживаю вашего доверия?
Он мягко сжал ее пальцы, поднес к губам, но Джулия тотчас выдернула руку и едва не подскочила на стуле от неожиданного резкого звука дребезжащего колокольчика. Снова и снова.
Фацио улыбнулся:
— Это слуги. Вероятно, принесли завтрак. Забери у дверей.
Получилось, будто нарочно, но ничего не оставалось. Джулия вышла, забрала тяжелый поднос и с облегчением поставила на кровать. Первым делом взяла миску с курятиной и подозвала Лапушку. Тот подскочил, словно на пожар, и принялся неприлично громко чавкать с радостным поскуливанием.
Джулия перенесла поднос на сундук у кровати,
— Не хочу. Поешь сама.
— Но вам тоже нужно поесть. Дженарро я покормлю, когда он придет в себя. Если Мерригар разрешит.
Как же не хватало здесь Альбы… Джулия сидела возле Фацио, а Дженарро попросту был брошен. Ей так казалось. Джулия налила себе молока, подняла салфетку с блюда с выпечкой и заметила сложенную вдвое бумагу.
— Сеньор, здесь какая-то записка.
Фацио развернул бумагу, пробежал глазами. Его лицо неожиданно прояснилось.
— От управителя. Ступай сейчас же во внутренний двор.
Она насторожилась:
— Зачем?
— Ступай немедленно! — прозвучало приказом.
Джулия поднялась, оправила юбку:
— Хорошо, сеньор.
Она не понимала, что все это значило. Сердце колотилось, дыхание сбивалось. Больше всего она боялась снова пересечься с тиранихой. Но зачем во двор?
У выхода толпились слуги. Джулия шагнула в колоннаду, сощурилась на солнце, прикрыв глаза рукой, чтобы они привыкли к яркому свету. И тут же застыла. Ноги предательски подвело. Джулия бессильно оперлась о колонну, боясь, что глаза обманывают, закрыла рот ладонью:
— Нянька Теофила!
Глава 51
Джулия не верила своим глазам. У чаши фонтана, ревностно прижимая к груди холщовый узелок и накрытый полотном сундучок, стояла нянька Теофила. Щурилась на ярком солнце. Клубнично-красная, в неизменном белом покрывале. Но сейчас оно было уже несвежим с дороги и несколько неопрятным. Но разве все это имело значение?
Джулия подалась вперед:
— Нянька Теофила!
Она подбежала, обняла старуху, повиснув на мясистой шее. Окутал знакомый запах пота и кислого молока. От няньки пахло домом, спокойствием. И дальней дорогой. Каким же счастьем было прижаться к мягкой теплой груди. Внутри все запело, Джулия будто захмелела от переполняющей радости. Аж зазвенело в ушах, а сердце заходилось часто-часто, и никак не могло успокоиться.
Нянька обхватила ее одной рукой:
— Горлинка моя! Деточка! Господь всемогущий, похудела!
Она уже ревела, шумно хлюпала носом.
Джулия подняла голову, расцеловала Теофилу в обе щеки:
— Как же ты здесь, нянюшка?
Впрочем, вопрос не требовал ответа — все было ясно. Фацио… Несмотря на опасливый отказ. И как же Джулия была благодарна ему в эту минуту. Это чувство было сложно даже выразить словами. Лишь теплело и трепыхалось в груди. Он держал обещание. Так, как мог. Он сумел понять, насколько эта старуха важна… В няньке Теофиле будто сосредоточился целый мир, и одно только ее присутствие уже все переворачивало и меняло. Отныне все пойдет иначе. Джулия ощутила себя стократно сильнее, значимее, весомее. Будто за ее спиной появилась надежная и нерушимая опора. Как же ее не хватало! Словно все это время в том сокровенном месте, которое занимала в сердце нянька Теофила, зияла холодная зловещая дыра. И как же она была благодарна Фацио, что тот поступил по-своему.