Невеста

Хейзелвуд Али

— Она образо… Образова…? — спрашивает она, после того как я объяснила, как в неё играть.

— Образовательная.

— Джуно говорит, что важно, чтобы игры были образова…

— Не знаю, образовательная ли она, но по крайней мере, в ней не совершается никаких серьёзных преступлений.

В том, как она мягко и доверчиво прижимается ко мне, есть что-то обезоруживающее, словно наши народы последние пару столетий не охотились друг на друга ради развлечения. Её язычок высовывается между зубов, когда она пытается схватить яблоки, и когда тёмная прядь волос падает ей на правый глаз, я ловлю себя на

том, что мои пальцы зависли прямо там, с желанием заправить её за ухо.

— Блин, — бормочу я, отдёргивая руку.

— Что?

— Ничего, — в ужасе зажимаю руки между спиной и стеной. Кажется, будто уже глубокая ночь, когда Ана зевает и решает, что пора возвращаться в свою комнату. — Меня и так заждалась моя кошка.

Секундочку. — Твоя кошка?

Она кивает.

— А твоя кошка случайно не серая, длинношерстная, с приплюснутой мордой?

— Да. Её зовут Искорка.

О, чёрт. — Во-первых, это он.

Она хлопает глазами. — Тогда его зовут Искорка.

— Нет, его зовут чёртов кот Серены.

Выражение лица Аны становится жалостливым.

— И вообще-то он мой кот. — Серены. Неважно.

— Не думаю.

— Ты же понимаешь, что он появился, когда я приехала.

— Но он спит со мной.

Ага. Вот куда он всё время пропадает.

— Только потому, что он меня ненавидит.

— Тогда, может, он и не твой кот, — говорит она с деликатной мрачностью терапевта, сообщающего, что у меня нет диагностируемого расстройства, я просто стерва.

— А знаешь что? Мне всё равно. Разбирайтесь с Сереной сами.

— Кто такая Серена?

— Моя подруга.

— Лучшая подруга?

— У меня только одна, так что… да?

— А у меня лучшая подруга — Миша. У неё рыжие волосы, и она дочь лучшего друга моего брата, Кэла. И Джуно её тётя. А ещё у неё есть младший брат, его зовут Джексон, и младшая сестра, а её зовут…

— Это не «Братья Карамазовы», — перебиваю я, — мне не нужно генеалогическое древо.

— …Джолин, — продолжает она, невозмутимая. — Где Серена?

— Она… Я пытаюсь её найти.

— Может, мой брат сможет тебе помочь? Он очень хорошо умеет помогать людям.

Я сглатываю. Ну не могу я с детьми. — Может быть.

Она несколько секунд изучает меня. — Ты как Лоу?

— Не уверена, что ты имеешь в виду, но нет.

— Он тоже не спит.

— Я сплю. Просто днём.

— А-а. Лоу не спит. Вообще.

— Никогда? Это особенность оборотней? Альф?

Она качает головой. — У него пневмония.

Серьёзно? Когда он её подцепил? Мне он показался здоровым. Может, для оборотней пневмония — это не такая уж и…

— Подожди! — кричу я, увидев Ану, направляющуюся к окну. — Может, ты выйдешь через дверь?

Она даже не останавливается, чтобы сказать «нет».

— Так было бы веселее. По пути ты могла бы заглянуть в комнату Лоу, — предлагаю я. Потому что если этот ребёнок умрёт, это будет на моей совести. — Передашь привет. Поболтаете.

— Он не здесь. Он ушёл разбираться с леденцами.

Я иду за ней. — С леденцами.

— Да.

— Не может быть, чтобы он разбирался с…

Ты имеешь в виду Лоялистов?

— Да. Леденцов, — она уже лезет наверх, и даже «обезьяна-паук» не передаёт всей её ловкости. Но всё же.

— Не делай этого! Возвращайся! Я… запрещаю тебе продолжать.

Она продолжает карабкаться. — Ты вампир. Не думаю, что ты можешь указывать мне, что делать, — она звучит скорее деловито, чем по-детски капризно, и всё, что я могу придумать в ответ:

— Блин.

Я с ужасом слежу за её продвижением, гадая, не в этом ли заключается материнство: тревожно представлять себе своего ребёнка с расколотым черепом. Но Ана точно знала, что делает, и когда она вскарабкалась на крышу и скрылась из виду, я осталась наедине с двумя мыслями:

— меня до одури волновала судьба этого крошечной оборотня-вредины.

— Лоу, мой муж, мой сосед по комнате, куда-то ушёл на ночь.

Я пробираюсь в ванную, беру одну из своих шпилек и делаю то, что должна.

Глава 7

Запах становится больше, чем просто проблемой. Он вторгался, кружил, витал, неотступно преследуя его. Он въедался в нос, временами становясь особенно концентрированным.

Они почти не прикасались друг к другу. Но однажды, когда её запястье случайно коснулось его рубашки, он поймал себя на том, что отрывает кусочек ткани с того места, где запах был особенно сильным. Он сунул его в карман и теперь повсюду носит с собой.

Даже когда он уходит, чтобы её избежать.

Взломать дверь оказалось сложнее, чем я ожидала, но ненамного. Щелчок замка, и я замираю, раздумывая, не зайдёт ли ко мне охранница — суровая оборотница по имени Джемма, кажется. Через минуту я решаю, что мне ничего не грозит, и толкаю дверь.

Комната Лоу такая же красивая и интересная, как моя. Акцентная стена и потолок с балками создают уютную, спокойную атмосферу. Однако мебели здесь меньше, и хотя, должно быть, Лоу живёт здесь гораздо дольше меня, я вижу две коробки для переезда, сложенные в углу, и пару картин в рамах, прислонённых к стене в ожидании того, чтобы их повесили.

Ступая по паркету, выложенному ёлочкой, я чувствую холод подошвами ног. Я точно знаю, что ищу — телефон, ноутбук, возможно, дневник под названием «Тот раз, когда я похитил Серену Пэрис» с легко взламываемым замком — но не могу удержаться от небольшого осмотра. Несколько полок уставленные классикой, художественной литературой, но в основном — толстыми, глянцевыми книгами по искусству, страницы которых пестрят изображениями прекрасных скульптур, странных зданий и картин, которых я никогда раньше не видела. Ванная сверкает чистотой, за исключением угла, где аккуратно стоят зубная щётка в виде единорога, клубничная зубная паста и детский шампунь без слёз. Его гардероб по-военному упорядочен: все рубашки однотонные, все брюки аккуратно сложены, неизменно хаки или джинсы. Единственное исключение — костюм, который он надевал на нашу свадьбу.