Невеста

Вечная Ольга

А как не думать? Как мне не думать и не надеяться? Я, дура у тебя болезная, после всех доказательств продолжаю сомневаться.

Взрослая же. Мать двоих детей. Бизнесом занимаюсь.

Адам. Боже мой. Адам.

«Ты с ума сошла?» — Его голос эхом бьется в висках, разносится по нервным окончаниям.

Возмутился тогда после боя, что решила, будто бросил меня. Не сдержал свое слово, хотя обещал защитить и из беды вытащить. Он так искренне тогда возмутился, к груди прижал. Крепко прижал. Избитый был, агрессивный, а больно не сделал. Просто согрел. В бои эти

полез, чтобы меня спасти. А я ведь, когда арестовывали, подумала, что он от меня отказался. Привыкла, что все меня бросают, предают, уходят. Вот и Адам тоже. А он: «С ума сошла?» И я поверила. Поверила, что он всегда будет. Будет в этом отеле, будет в моей жизни, такой сложный и такой понятный одновременно. Я ему поверила тогда.

«Да как ты мог, Адам?! — тихо вою я в кофточку нашего сынишки. — Как ты мог уйти, когда у тебя была я? Твоя девочка, глупая и беззащитная. Почему ты не предвидел угрозу?»

Писк позади резко приводит в чувства. Обрушивает на меня реальность.

В ушах шумит, в груди больно.

Я так сильно плакала, что не сразу могу теперь остановиться.

Рома проснулся — узнаю по интонациям.

Он мой старшенький.

Я стараюсь дышать размеренно.

Сейчас, малыш, сейчас мама будет. Сейчас мама включится. Еще пару секунд, маленький.

Аж знобит, надо же. Глазам поверила, показалось, что это Адам. Я поспешно размазываю по лицу соленые слезы.

Мама уже почти с тобой.

Кожу неприятно стягивает, но это ерунда. Беру бутылку с водой, пью.

Рома болтает на своем, куксится, чуть не будит брата. Дотянулся до погремушки и швырнул в него, вот засранец мелкий.

Меня снова и снова пронзает отголосками ужаса. Это уже не стрелы отчаяния, а так, зубочистки тоски. Потеря была полтора года назад. Я живу.

Вот и живи. Есть для кого.

Ромка начинает плакать.

Руки дрожат. На мгновение совершенно теряюсь, не понимая, что мне делать. Затем плескаю на ладонь воду, немного пролив на сиденье, и умываюсь.

Вдох-выдох. Я улыбаюсь и оборачиваюсь:

— А кто у нас проснулся? Что это за солнышко, что за лучик света? Это что за мальчик сладкий? А это мамин лучик, это мамин мальчик!

Увидев меня, Рома тут же успокаивается и улыбается в ответ. Добродушно и искренне, точь-в-точь как Адам на том единственном детском фото. Только более уверенно, что ли. От моих мальчиков никто не отказывался, я как только после кесарева в себя пришла, сразу к ним поползла. Чтобы не думали, будто мамка бросила.

Эта улыбка греет, как солнце, ей-богу. Только сердце болит еще, стучит быстро.

Надо держаться. Жить. Сука, жить надо, растить парней.

Все, собралась!

Я хлопаю в ладони, разогреваю их — и по лицу.

— Массаж, видишь? Массаж мама делает.

Сын повторяет, я наклоняюсь к нему между сиденьями и чмокаю в лоб.

Давно такого не было. Уже месяцев шесть, как я не «узнавала» Адама на улицах в разных концах региона. Не гналась за незнакомыми мужчинами.

Рома сладко потягивается, и я целую его в ручку, в пухлые щечки по очереди. Жадно вдыхаю запах. Продолжая при этом

тихо болтать и успокаивать.

— Ты проголодался? Сейчас пообедаем, малыш. Сейчас мама тебя накормит… Ага, и брата все же растолкал. Доброе утро, Яр, он тебя разбудил, да? Как обычно все. Когда уже он съедет в свою комнату, да, малыш?

Руки трясутся. Черт, в таком состоянии я расплескаю смесь. Надо успокоиться.

Это был не он, разумеется.

Он не придет.

Никогда не придет.

Ты сама по себе раз и навсегда. Он обещал, но обманул.

Боже. Боже мой. Пуля в лоб, Адам. Что ты думал в тот момент?

Я торопливо вытираю глаза, снова целую детей и возвращаюсь за руль. Включаю их любимый плейлист. Пою сама.

Пою-ю! Весело и счастливо. Хохочут ребятки.

— Сейчас пообедаем! Юху-у! — восклицаю я радостно. — Сейчас до квартиры доберемся и пообедаем! В банк уже потом поскачем. Дела подождут, обед должен быть по расписанию.

Осторожно выжимаю газ и сосредотачиваю взгляд на дороге. Слезы крупными каплями скатываются по щекам и падают на колени. Снова и снова. Но мир перед глазами остается четким.

Я плачу тихо. Беззвучно, чтобы никто не заметил. Сыновьям такое видеть не нужно, а на улице и узнать могут. У Адама было много недоброжелателей, не доставим им радости.

Адам, твою мать, если бы ты сел за махинации, я бы тебя дождалась. Я бы ждала сколько нужно, зная, что ты есть, что к тебе можно съездить.

Горько на душе. Ох как горько. Если ты допускал, что такое может случиться, и поперся туда — я тебя ненавижу.

Налетчиков пока не нашли, как и пропавшие деньги. Никаких зацепок. Ни у полиции, ни у частного расследования, которое проводит Святоша. Известно только, что грабители попытались обставить все так, будто Адам кинул товарищей и сбежал с деньгами. Его тело нашли обезображенным и без кистей рук, чтобы в полиции не смогли снять отпечатки пальцев. Экспертизу провели по снимку челюсти. Адам как раз проходил лечение, во время боя ему скололи зуб. Если бы снимка не было, его бы не опознали и объявили в розыск.

Мальчики болтают на своем языке.

Они знают, что Ростик не папа. Это сложный момент, я пока не решила, как сделать лучше. Адам оставил мне все. Вообще все, что у него было, до копейки, за исключением имущества друзей, которое на нем числилось номинально.

Честно говоря, я довольно богата. У Ромы и Яра будет достойный старт в жизни. Когда парни подрастут, я расскажу им об отце правду. А пока у них есть я, няня Надя, дядя Савелий, Кира, Ростик и куча людей, с которыми мы дружим.

Адам о нас позаботился. Перед смертью он подчистил дела и переписал завещание.

И с одной стороны, я благодарна ему за это. Иначе даже не представляю, что делала бы. Пошла к отцу на поклон с близнецами Алтая в животе?

А с другой… от мысли, что он знал об опасности и не предотвратил ее, меня колотит. Цинизм и прагматизм Адама вышли за границы. Как не думать об этом, как не вспоминать?

Я смахиваю слезы и готовлюсь к началу второго куплета.