Невезучая, или невеста для Антихриста
Шрифт:
Говорят, месть — блюдо холодное, а меня просто плющило от негодования, и чтобы хоть немого успокоиться, я решила заняться делом, вспомнив, что упырь перед отъездом нагрузил меня вагоном и тележкой важных дел.
Выгрузив из его шкафов все документы, я с фанатичным рвением устроила им генеральный шмон, подшив файлы по каждой фирме в отдельный сегрегатор, а затем расставив их в алфавитном порядке.
Письменный стол Люциевича я "вылизала" до стерильной чистоты, вытряхнув из ящиков вместе с прочим хламом и
Так некстати вспомнившиеся злобные твари опять вызвали у меня обиду за понесенное фиаско и желание поквитаться. И вот когда я приклеивала на двухсторонний скотч канцелярский набор Люциевича, чтобы это исчадие ада в порыве гнева не швырялось им об стенку, на глаза мне попалась подарочная дармовая трубка, и в голове мгновенно созрел гениальный план.
Время-то уже было обеденное, а значит, в моем распоряжении имелся практически целый час, в течение которого я могу слить воду у зажравшихся барракуд, отжать у них свое колечко и замести следы преступления.
Меня просто распирало от предвкушения, когда я несла из подсобки уборщицы два пластиковых ведра, с помощью которых она обычно мыла полы в офисе.
— Ну что, ворюги, заждались? — демонически хохотнула я, приближаясь к аквариуму и наклоняя лицо к стеклу.
Наглая предводительница карасей-мутантов злобно ткнулась в преграду носом, и я удовлетворенно показала ей средний палец, а затем начала опускать в воду трубку.
Пиранья самонадеянно попыталась укусить инородный предмет, но, видимо, чуть не сломав о металл зубы, больше не решилась на подобный риск, а учуяв надвигающуюся жопу, стала нервно метаться со своими сородичами по аквариуму.
— Сейчас я тебе расскажу, что такое интеллект и кто ты в этой жизни, тупая рыба, — злорадно проворковала я.
За спиной раздалось скромное покашливание, и я, решив, что это охранник пришел выдворить меня из преисподней, в смысле, уголка релакса моего сатанинского шефа, на время обеда, вяло отмахнувшись, продолжила опускать трубочку на дно аквариума.
— Подождите, я сейчас отсосу… — не успела сказать водичку, потому что сзади что-то упало, а потом прозвучал истерический вопль:
— Антипенко, оставьте моих рыбок в покое.
Обернувшись, я обнаружила на пороге кабинета шефа, и смотрел он на меня вот почти как его рыбки на мои пальцы. Ну, в смысле, собирался если не съесть, то местами понадкусывать.
— Вот этих акул вы называете рыбками? Да они у меня чуть пальцы не откусили, — задохнулась от возмущения я.
Упырь. Нет, чтоб гупышей завести или барбусов. Пираний ему, понимаешь, подавай.
— Зачем вы руку в аквариум совали? — рявкнул на меня слегка невменяемый А.Л. Люциферов, стремительно сокращая между нами расстояние.
— Да не совала я. Я ваших
Шеф тяжело вздохнул, потом снял пиджак, закатал рукава рубахи и — о ужас, — полез рукой в аквариум. И что характерно, рыбки, ну те, который злобные зубастые твари, вдруг испуганно прижались к стенке, как будто он не руку туда засунул, а снайперскую винтовку.
Вытащив из воды колечко, шеф схватил мою ладонь и свирепо натянул мне сверкающий ободок на палец.
— Вот, — пропыхтел он, и мне в голову внезапно полезли какие-то фривольные мысли. Не иначе как бес попутал. Опять же, какой из двоих — не знаю.
Мечтательно закатив глаз, я на радостях сдуру ляпнула:
— Я согласна.
— На что вы согласны? — заломил бровь Люциевич.
— На все. Только надо на коленку опуститься, когда руку и сердце просите.
— Чего? — возмущенно выдал шеф, гневно сверкая своими черными глазенками.
— Чего-чего? Иван, подай патроны. Вот чего. Не больно-то моим будущим детям ваше сатанинское отчество и нужно, — тяжко вздохнула я, поправила шефу съехавший набок галстук и буднично поинтересовалась: — А чего это мы так рано из командировки вернулись?
— Боялся, что вы от моего офиса камня на камне не оставите, — сдулся, как резиновый шарик, босс.
— Ой, — игриво приопустила ресницы я. — Прям так и боялись?
— Антипенко, вы мне скажите, я что, вам совершенно не внушаю должного страха и пиетета?
— Внушаете.
— Что? — заинтересованно замер шеф.
Вообще-то мне его, убогого, жесть как жалко было, но вслух я сказала:
— Материнское желание защищать.
Люциевич устало закатил глаза, тяжко вздохнул и вдруг спросил:
— Вы что в обед делаете?
— Обедаю, — вполне логично ответила я.
— Ну и отлично. Значит, пойдем пообедаем вместе.
— Вы меня что, приглашаете? — от шока у меня, кажется, начал нервно дергаться правый глаз.
— А вы хотите отказаться?
— Да кто же в здравом уме от халявного обеда отказывается? Вы же меня, надеюсь, не в гендель к алкашам поведете, а в какой-нибудь приличный ресторан?
— Антипенко, я вас прибью когда-нибудь.
— Не советую, — чопорно заметила я. — Во-первых, посадят, а во-вторых, лишитесь ценного кадра.
И тут, как гром небесный, на меня обрушилась улыбка Люциевича. Нет, правда, это было что-то совершенно невероятное. Сначала в глубине глаз заплясали озорные чертики, потом сетка тонких лучиков-морщинок прорезала их внешние уголки, а затем мягко изогнулись губы, обнажая ряд ровных, белоснежных зубов.