Невезуха на все сто
Шрифт:
Глава 3
— Не ори! — цыкнула я на Ингу. — Соседи раньше времени всполошатся.
Инга послушно затихла и стала пятиться к двери.
— К-куда? — Я догнала ее уже в прихожей, ухватила за шиворот и развернула в обратную сторону. — Устроила мне это добро, а теперь смываешься?!
Инга только шумно дышала, как собака в наморднике, и испуганно пялилась на меня, даже не пытаясь хоть чем-нибудь оправдать свою позорную попытку удрать.
— Ну хороша, хороша, ничего не скажешь. — Я стала ее стыдить, постепенно входя в раж. — Подсунула мне труп, а я, мол, ни при чем! Я, между прочим, могла бы сразу милицию вызвать, и ты бы уже давала показания какому-нибудь
— Я? Убила? — очухалась Инга. — Да с какой стати!
— Тебе виднее! — После того как она дала деру с места происшествия, у меня пропало всякое желание щадить ее нежные чувства. — Он же твой любовник, а не мой.
Инга обиженно засопела и насупилась.
— Ну раз так… А может, это ты его убила? Ведь, когда я уходила, он был жив-здоров!
— Ну ты и змея! — поразилась я, а про себя подумала, что в наглом Ингином заявлении есть определенный резон. Как там говорят в закрученных американских детективах: мое слово против твоего? Применительно к нашему случаю, Ингино против моего. Интересно, что на это скажет добрый опер, которого я, кажется, уже поминала всуе?
Не знаю, сколько мы стояли, уставившись друг на дружку, и молчали. Я взвешивала свои шансы, Инга — свои. Первой заговорила Инга.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Не знаю, — честно призналась я. — Раньше знала, а теперь не знаю. Раньше я думала, что мы подруги и можем доверять друг другу, но после того, что ты сказала…
— А что я сказала? — взвилась Инга. — Ты первая начала. Заявила, что я его убила, а я его не убивала!
— Я тоже! — Слезы обиды готовы были брызнуть из моих глаз. — Зачем бы я его убила, если его совершенно не знала? Никогда не видела вообще!
— А я о чем? — подхватила Инга. — Я и пытаюсь тебе объяснить, что мы с тобой в одном положении — дурацком! Нужно эту проблему решать, а не обмениваться обвинениями.
Ингины речи показались мне вполне здравыми, и я немного успокоилась.
— Хорошо, будем решать. У меня только один вариант: вызываем милицию и рассказываем все, как есть. Только заранее договариваемся: никто из нас не пытается выплыть в одиночку, топя другую.
— Милицию? — Инга закашлялась. — Да ты с ума сошла! Только не это! Во-первых, им только попадись, а во-вторых, об Ованесе ты подумала? Да если он узнает, он сразу меня бросит!
Она спрашивает, подумала ли я о ее благоверном. Мне это нравится! А чего бы ей самой о нем не подумать, прежде чем цеплять посторонних мужиков?
— Подумаешь, бросит, — скривилась я, — невелика потеря! И потом, бросит он тебя или нет, труп — это очень серьезно, и без милиции здесь не обойтись.
Инга совсем поникла:
— Если бы только бросил. Знаешь, что он может сделать? Кинет ментам тыщу-другую баксов и попросит, чтобы они закатали меня на полную катушку. В отместку Думаешь, они ему откажут?
— Сама виновата! — не удержалась я от соблазна прочитать ей небольшую нотацию. Тоже мне, нашла время! — Сначала вышла замуж за такого козла, а потом стала наставлять ему рога, как будто у него своих мало. Думала, он у тебя в оленя превратится?
— Давай-давай, остри, если хочется, — со смиренным вздохом отозвалась Инга, — если тебе от этого легче.
Я сразу заткнулась. Инга была права: легче мне не становилось. Да уж, сейчас не до шуточек. Нужно срочно что-то решать.
— Ладно, извини, — буркнула я, — лучше будем договариваться, что отвечать оперу, который сюда заявится. Чтобы у него, не дай бог, не возникло никаких сомнений на наш счет. А то такая кислая история получается, просто ужас. Одна подружка приводит к другой своего любовника, та задает его мертвым в постели. Обе клянутся-божатся, что
— А я почем знаю? — невозмутимо ответила Инга. — Все, что мне известно, это то, что его зовут Юрис и что он здорово тра… В смысле, отличный любовник.
— Что? — Я не поверила своим ушам. — Юрис — это все?! Ты даже не знаешь его фамилии?
— А на кой черт мне его фамилия, спрашивается? Чтобы заниматься тем, чем мы тут занимались, и имени достаточно. А при большом желании и без него можно обойтись.
Незамысловатые Ингины слова возымели на меня действие, сравнимое с электрическим разрядом вольт эдак в триста восемьдесят. Я конвульсивно дернулась и прикусила себе язык до крови. Во рту сразу стало солоно, как от селедки. Выходит, Инга таскала на мою законную жилплощадь невесть кого, укладывала этого невесть кого в мою постель, нимало не заботясь о моей репутации! А у меня, между прочим, сын-подросток, и работаю я не в колбасной лавке, а в газете. С другой стороны, я ведь догадывалась, зачем Инге ключи от моей квартиры, да что там догадывалась — знала наверняка. Так что смешно теперь корчить из себя святую невинность. И все же, все же именно в моей постели, а не в Ингиной лежит труп полового гиганта с прибалтийским именем Юрис. По-моему, это нечестно.
— Влипли! — это первое, что я произнесла, обретя наконец дар речи и тут же потеряв его вновь уже по другой причине. Мне нечего было сказать. Инге, впрочем, тоже. Мы опять растерянно молчали, а в нескольких метрах от нас остывало тело Ингиного любовника.
Потом Инга все-таки заговорила, сбивчиво и торопливо, будто ее собаки за ляжки хватали:
— Да я… Я никогда у них даже имени не спрашивала. Договаривались: он — Адам, я — Ева… Потому что все было, ну, на один раз… Это я сама так решила, чтобы без всяких там заморочек… Деловой подход: в губы не целуемся, наличие презерватива обязательно и не обсуждается… Господи, да они мне все на одно лицо были, только с этим, Юрисом, чуть по-другому получилось. Не подумай только, что я на него запала, говорю тебе, по части техники этого дела он был настоящий виртуоз. Поэтому-то я и пренебрегла железным правилом: один раз — и адью, и вот что из этого вышло.
Инга виновато посмотрела на меня, словно искала сочувствия. Вот, дескать, какая незадача. А сочувствовать надо было мне, ибо, как выяснилось, здесь у меня целый мужской гарем перебывал. Не хватало еще, чтобы на меня, кроме подозрения в убийстве, еще и статью за содержание притона навесили!
А Инга продолжала давить меня своей убийственной откровенностью с методичностью гусеничного трактора:
— …Все они ничего для меня не значили, ровным счетом ничего… Я их использовала по основному назначению и тут же выбрасывала из головы. Забывала на веки веков… Зря я только тебя в это дело втянула. Но в машине так неудобно, сама понимаешь… Но ты не беспокойся, простыни я всегда меняла, с этим у меня железно…
Ну и как вам такая «правда-матка»?
— Спасибо, утешила. — Это все, что я смогла выжать в ответ.
— Ой, ты что такая бледная? — испугалась Инга.
— Что-то мне нехорошо, — пожаловалась я. — Принеси-ка мне воды.
Инга сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды. Услужливо поднесла его к моему рту, как будто я была умирающей, испускающей дух на смертном одре, и зашептала прямо мне в ухо:
— Танюха, мы должны от него избавиться. Сама посуди, зачем нам отвечать за то, чего мы не делали? И потом… Разве ему не все равно, где его найдут: в твоей постели или где-нибудь еще?