Невидимая река
Шрифт:
– Джон, погоди. Я не хочу слушать всякую муть, которую ты вычитал в рекламных проспектах. Про те три сотни человек, которые каждый год умирают от передозировки. Больше людей умирает от удара молнии. Табак убивает в десять тысяч раз больше народу. Прошу, никаких вшивых проповедей!
Он улыбнулся и затушил сигарету:
– Алекс, только две вещи. Во-первых, я в восхищении от твоей железной логики, и, во-вторых, кому ты мозги паришь? Ты же прекрасно знаешь, что эта дрянь убивает тебя!
– Вот и нет. Даже слышать не хочу. Ты ни черта не понимаешь.
– Ослеп совсем? Ты зависишь до такой степени, что уже этого не замечаешь! – произнес Джон с кривой улыбкой.
– Джон, ну это же полная чушь! – сказал я, понемногу начиная злиться.
– Это не чушь. И поэтому ты вынужден общаться с этим подонком Пауком. Алекс, очнись, ты ж хренов детективв натуре, в чем дело? Посмотри на себя, как ты мог так опуститься?
– Джон, мы вроде договорились не касаться этой темы.
Джон глядел на меня и качал головой. Но мне удалось выбить почву у него из-под ног, и продолжать ему уже не хотелось.
– Да ну тебя в задницу, – сказал он, злясь на себя из-за того, что упустил шанс. Меня бесило, когда он пытался давить на меня. В тишине мы миновали паб «Роял оук».
– Ну ты у нас коп! Круче некуда! – язвительно сказал я чуть погодя.
– То есть?
– Вон тот парень позади – он нас преследует.
– Один из солдат?
– Не. Увязался за нами от телефонной будки возле «Доланса». Глупо было в ней скрываться: там телефон не работает. Дождался, когда мы пройдем мимо, оглянулся и пошел за нами. Мы перешли Мэрин-хайвей, и он следом.
– Черт, это за мной. Я… я кое-кому должен денег… – начал Джон, но замолчал, смутившись.
– Я тоже кое-кому должен денег, – успокоил его я.
Джон посмотрел мне в глаза, и ни с того ни с сего мы оба начали ржать.
– Ну точно мы с тобой два урода, – сквозь смех проговорил Джон.
– Мы отцепимся от него, если срежем через железнодорожные пути. Если, конечно, непрестанное курение не лишило тебя легких… – съязвил я.
Джон заворчал. Мы повернули назад за «Роял оук» и притворились, будто встали у стены отлить. Стоило нам оказаться вне видимости преследователя, как мы бросились во тьму, перелезли через ограждение автостоянки, перемахнули через проволоку, отделяющую насыпь, перебежали пути и поднялись на той стороне. Затем через поля бегом понеслись к дороге.
Мы обернулись, но тот парень, видимо, до сих пор искал нас в районе парковки «Оук». Смеясь и задыхаясь, мы разделились.
– Оторвались от этого ублюдка! – заорал Джон, махнув мне рукой, пока я выбирался на дорогу.
– Ага! – радостно крикнул я в ответ.
Я хохотал. Джон тоже. Если б мы только знали, черт побери! Наш преследователь был не так прост, как я думал. Напротив. Два вектора силы сошлись этой ночью. Два потока информации. Один – от того, кто меня преследовал. Про другой мне собирался сказать отец, когда я приду домой…
Дом.
Отец находился в кухне и по сотому разу выверял свои листовки. Ворохи бумаг, еще больше, чем обычно. Папа баллотировался в местный совет в качестве кандидата от партии «зеленых». Его главным противником был помощник мэра. От меня отцу нет никакой поддержки, напротив, вред один: остается только уповать, что помощник мэра выиграет эту кампанию с легкостью, и ему не понадобится марать отца, напоминая избирателям о моем уходе из полиции.
– Пап, ты чего не спишь? Уже почти час ночи.
– Работаю.
– Пап, умоляю тебя. Не хочу каркать, но все убеждены, что это будет провал.
– Я знаю, что не пройду. Ни в этот раз, и, возможно, ни в следующий. Однако рано или поздно это случится: наши силы растут. Утром я имел часовую беседу в Касл-Грин.
– Пап, ты не дашь мне в долг немного денег?
– Ты же знаешь, что не могу.
– Много не надо, хотя бы двадцать фунтов.
– Алекс, я пытаюсь провести кампанию, у меня ни цента лишнего, – ответил он, медленно моргая голубыми глазами. Потом зевнул и провел костлявой рукой по своим седым, коротко стриженным волосам. – Слушай, если я наберу более пяти процентов голосов на выборах, я верну свою тысячу фунтов и смогу дать тебе денег на все что угодно.
– Ага, снег на Рождество в Алжире, летающие свинки и так далее.
– При чем тут Алжир?
– А что? Там Сахара.
– В Алжире еще есть горы Атлас, где вполне может быть снег, так что твое сравнение…
– Пап, ты дашь мне денег или нет?
– Алекс, у меня нет денег, – сказал он с грустью и покачал головой.
– Ладно, забудь.
Я открыл буфет и стал искать чистую кружку, чтобы налить воды. На кухне был такой же бардак, как и во всем доме. Старые деревянные шкафы с посудой, все пыльное и в пятнах. В тапперуэровских пластиковых продуктовых контейнерах плесень, какая-то крупа в пакетах, чай с молоком и специями, остатки еды с незапамятных времен. Все выглядело так, будто отец не убирался шесть лет – со дня смерти матери. Я жил здесь только последние пару месяцев, с тех пор как меня лишили права выкупа ипотечной закладной, но это было настолько отвратительно, что я подумывал, не переехать ли к Джону.
– Не забудь про химчистку, завтра тебе нужно забрать наши костюмы, пока я буду в Белфасте, – сказал отец.
– Костюмы… ты о чем? Что, кто-то умер?
– Я разве не говорил тебе, ты не знаешь?
– Виктория Патавасти, – ошеломленно произнес я.
– Угу. В Америке. Вроде групповое нападение, мексиканцы или что-то в этом духе, я слышал.
– Господи, ее убили? Я гулял с ней, ты знаешь.
– Знаю.
– Два, да, два месяца. Она… э-э… была у меня первой по-настоящему.