Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
А может и не получалось, иначе почему я постоянно ловила на себе беспокойный и сочувствующий взгляд Алисон?
Он не приехал и в понедельник.
Под вечер вторника на меня навалилась усталость. Я устала злиться, переживать и метаться. И твердо решила, что все. Хватит.
Больше я в эти игры не играю.
Стук в дверь раздался, когда я уже собиралась укладываться спать.
— Кто там? — удивленно спросила я, нашаривая взглядом одежду, которую можно быстро накинуть на легкую
— Я.
Сердце ухнуло куда-то в желудок и там неприятно дернулось.
Ярко вспыхнула радость, и тут же погасла, смытая совсем другими чувствами.
Одежда была забыта, я распахнула дверь, и Даниэль, который, кажется, стоял прислонившись к ней лбом, фактически ввалился в комнату.
Злость подняла голову. Яростная, бешеная. Закипела на глазах слезами.
Почти неделю я сходила с ума, два последних дня не зная, где он, что с ним. Лишенная любой возможности выяснить. А он смеет заваливаться ко мне ночью под своим кайфом, как в прошлый раз, когда я, кажется, явно дала понять, что мне это не нравится!
Лагранж привалился к стене, прикрывая глаза. Серебристая радужка тускло мелькнула за густыми темными ресницами.
— Привет, — прохрипел парень.
Я смотрела на него, и сердце разрывалось, от жалости, от боли, от несправедливости. Зачем он пришел? Лучше бы не приходил!
— Я соскучился.
Мне хотелось ударить его. За то, что я волновалась, за то, что я плохо спала, за то, что мне было не плевать, за то, что хотелось ему помочь. Но он и так еле стоял на ногах… Пусть уходит! Пусть хоть сдохнет там за поворотом! Я больше не хочу иметь с ним никаких дел! Я больше так не могу! Хватит меня мучить!
Эмоции распирали с такой силой, что сформулировать их в слова было невозможно и я продолжала молчать.
Лагранж дернул углом рта в попытке ухмыльнуться.
— Хорошенькая пижамка. Жаль не прозрачная.
Меня сорвало. Я замахнулась, но парень перехватил мою руку, обжигая прикосновением.
Сил у него было маловато, и я легко высвободилась, чтобы толкнуть его в грудь и пихнуть в сторону двери. А потом вдруг застыла.
Обжигая.
Он горячий.
Не холодный, как обычно, а горячий.
Какого?..
Я вскинула руку, откидывая со лба светлые волосы и прижимая к нему ладонь.
Кипяток.
Какого дьявола?!..
Даниэль открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Разомкнул пересохшие губы.
— Помоги мне, Лали.
Он взял мою руку и переместил со лба на грудь, жестко впечатывая в себя мою ладонь. И я задохнулась.
Это было не истощение. Сила бушевала внутри него как разъяренный дракон. Огромная, необъятная. Я не понаслышке была знакома со срывами, но даже мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного — ни один, даже самый впечатляющий срыв не мог сравниться с этим буйством.
А еще это был не срыв.
Даниэль был в сознании, не в трансе.
Его
Вот только если для истощения у меня был протокол, то с подобным я никогда не сталкивалась. Мне кажется, что с подобным никто никогда не сталкивался.
Оглушенная увиденным, я растеряла всю ярость.
— Как? — осторожно спросила я. — Что мне делать?
— Не знаю.
Даниэль снова закрыл глаза.
— Наверное, ничего. Просто будь рядом. Так… — он помолчал, будто мучительно подбирал слово, и наконец произнес: — Спокойнее.
Спокойнее.
Прекрасно! Ему спокойнее! Мне прикажете трястись за нас двоих? О, будь проклят тот день, когда я согласилась помочь Крису с его подготовкой!
В очередной раз разозлившись на всех и вся, я вытащила ладонь из-под руки Лагранжа, и принялась расстегивать на нем рубашку. Опережая очередную пошлую шуточку, пояснила:
— Ты горишь. Разденешься — будет капельку легче.
Я помогла ему стянуть рубашку, и ботинки с носками, уложила на кровать. Распахнула окно, откуда ощутимо тянуло весенней ночной прохладой. Передернулась от озноба, и хотела было потянуться за свитером, но застыла. И, поразмыслив мгновение, села на кровать.
— Скажешь хоть слово — вышвырну в окно, будешь охлаждаться там, — на полном серьезе предупредила я прежде, чем улечься рядом и прижаться к горячему мужскому боку.
Ему жарко — мне холодно. Можно помочь друг другу.
Осторожно устроив голову на жестком плече, я закрыла глаза и сосредоточилась, осторожно активируя собственную силу, казавшуюся сейчас, после увиденного, слабенькой полудохлой искоркой. Возможно, от этого впечатления (да тьху, чего этого пшика бояться?) она и откликнулась очень легко. На кончиках пальцев зажглись голубые морозные огоньки, и я осторожно опустила холодную ладонь, на раскаленную кожу.
Даниэль шумно выдохнул, рефлекторно вжался в кровать, убегая от ледяного прикосновения. Я обеспокоенно вскинулась, но Лагранж, не открывая глаз придавил мою голову обратно.
— Нормально. Продолжай.
И я продолжила.
Я гладила его холодной магией, и та оставляла блестящий влажный след на загорелой коже. По груди, по животу, по плечам, по беззащитно запрокинутой шее. Чувствуя ладонью бешено частящий пульс, а макушкой — частое прерывистое дыхание.
Хорошо, что Лагранж молчал. И что я не видела его лица. А потому просто и без стеснения, в каком-то странном трансе, пялилась на красивое мужское тело, испытывая смутные, тянущие ощущения, каждый раз, когда его мышцы подрагивали, если я случайно задевала их пальцами.