Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
Я кивнула: надо думать, не понравилось! Если уж подсознание “запечатало” дар, посчитав его угрозой, то страшно подумать, при каких условиях оно согласилось бы его “распечатать”.
— Мы насколько могли, старались создать спокойную обстановку, не спрашивали на уроках и не нагружали заданиями. И в целом, старались поддержать, дать позитивный настрой…
“Что, простите?”, том третий.
А кое-кто, погрязший в Лагранже и страданиях, даже не заметил…
— Но теперь щадящий режим закончен. Готовься, Элалия. До конца недели еще занимаешься по старому расписанию, а со следующей
Спохватившись, что следующим занятием у нас руны, и значит, сейчас я увижу Даниэля, я вскочила, схватила сумку, скороговоркой выпалила “Спасибо-большое-до-свидания-мистер-Кроуч!” и бросилась из класса.
В дверях меня окликнул наставник:
— Элалия!
Я остановилась, оглянувшись.
— Поздравляю тебя. Ты большая умница! Я горжусь тобой!
Вниз по лестнице я летела на крыльях надежды. Воодушевление распирало: плевать, что даже с полным восстановлением контроля меня не выпустят из горок. Естественно, мистер Стивенс попросту не позволит мне вернуться из опалы. О нет, он проследит, чтобы весь срок я отбыла здесь сполна.
Но не чувствовать себя инвалидом — это уже невероятное счастье.
Счастье и облегчение.
А четыреста с лишним дней… Ничего! С магией мне будет легче их пережить!
Я летела, скакала, перепрыгивая через ступеньки.
До урока у мистера Рока еще есть капелька времени, и, возможно, если я потороплюсь, то еще успею как-нибудь перехватить Даниэля и выплеснуть на него немножко этих сумасшедших эмоций, пока меня ими не разорвало на много-много маленьких Элалий — на радость матери и отчиму.
Подбежала я на последних минутах перерыва, когда все уже явились к классу, ждали колокола и открытия дверей, клубясь в коридоре аморфным облаком по интересам — это было ожидаемо.
А вот что было неожиданно — так то, что при моем появлении от этого облака вдруг отделится Эриндейл и с глупым восклицанием, подозрительно похожим на “Лали, детка, а я по тебе соскучился!”, направится ко мне, распахнув объятия.
Лицо у него было злое, хоть он и пытался натянуть поверх этой злости очаровательное выражение.
Я успела заметить, что воспитанники, толпящиеся перед аудиторией выглядят взбудораженными, как после знатного скандала, что Мирей смотрит на нас — на меня и устроенную Крисом сцену — насмешливо, презрительно и гордо… все это я считала одним взглядом, пытаясь понять, что здесь вообще творится, а потом Крис сгреб меня в объятия.
Сообрази я чуть быстрее, что стряслось и чем оно мне грозит, я бы аккуратно вывернулась и не далась ему больше в руки, а вечером устроила бы истерику в комнате у Мирей, рыдая и требуя, чтобы она держала своего обожателя на поводке и в наморднике, и чтобы они не втягивали в свои разборки меня. И тогда, вполне возможно, выскочила бы из этой ситуации без последствий,
Но железная хватка сдавила плечи слишком сильно и стремительно, а потом Крис… этот… этот... эта истеричная принцесса, меня поцеловал!
Меня передернуло от омерзения, и я, уже совершенно не думая, что делаю, с воплем “Фу, Крис, ты что, сдурел!” влепила в эриндейловскую грудь ладонь.
Усиленную активированными рунами.
Его королевское величество пронесло через полкоридора и впечатало в каменную кладку.
Многоликая толпа слаженно ахнула. А потом в коридоре повисла звенящая тишина.
И в ней, в этой тишине… уплотнился, потяжелел воздух, задрожали стены — это Кристиан Эриндейл отодрал от стены свое королевское достоинство и приготовился нести возмездие на него посягнувшим.
Зазвенели в рамах стекла, свет мигнул и стал глуше...
— Ты, коза драная, охренела? — он мазнул ладонью по губам и посмотрел на пальцы, проверяя, не разбила ли я ему лицо. — Да я тебя сейчас…
Тренированная память, в которой были четко расписаны алгоритмы для взаимодействия с каждой из ключевых фигур Горок, услужливо подсказывала: бояться нечего. Крис любит демонстрировать бешенство, но никогда не теряет контроль на самом деле, а вот нести ответственность за свои выходки он, наоборот, не любит, и значит ничего мне не сделает, уж точно — не здесь и не сейчас, но…
Но страшно всё равно стало до одури. Только бежать нельзя, ни в коем случае нельзя, погонят, затравят, а вокруг — столько глаз. И все таращатся с голодным, жадным любопытством, и нужно срочно что-то придумать, спасти ситуацию, удержать на месте расползающуюся на лоскуты невидимость! Нужно… нужно извиниться!
Он шагнул ко мне сжав кулаки. И в тот момент, когда я уже собиралась сама броситься ему навстречу, вереща, как подстреленный заяц: “Прости-прости-прости, я не хотела, я так испугалась, с тобой все в порядке?” — между нами метнулась тень, и в живот Криса врезался кулак. Эриндейла снова отбросило на стену, а Даниэль навис над ним глыбой, скалой, сграбастав противника за грудки, едва ли не передавив горло рубашкой:
— Еще раз пасть раззявишь в ее сторону — убью.
Они замерли на какое-то мгновение, и на это время вместе с ними в неподвижности застыл весь коридор перед кабинетом рунической магии, как никогда прежде заполненный людьми.
А потом обе напряженные фигуры расслабились, Даниэль выпустил смятую одежду, а с ней и Криса, и пошел ко мне, не опасаясь удара в спину. Не обращая внимания на жадные взгляды.
— Ты в порядке? — теплые ладони легли мне на плечи, а светлые глаза вгляделись в мое лицо с тревогой. — Извини, я…
Лагранж скомкал фразу, не объясняя, за что извиняется — за то, что выдал нас? За то, что не успел раньше?
Я опустила ресницы, подавшись ему навстречу — все хорошо. Все так и надо.
И тогда он взял меня за руку и повел в класс, опередив удар колокола, знаменующий начало занятия лишь на секунду.
А я пошла, опустив голову, чтобы не видеть шока и изумления окружающих, не видеть осознания и бешенства в глазах Криса, и, особенно — не видеть потрясенного выражения на лице Мирей.