Невидимка из Салема

Карлссон Кристоффер

Лекарства возымели странное действие: то ли они превратили меня в чрезмерно подозрительную личность, то ли, наоборот, произвели отрезвляющий эффект, но желание докопаться до истины стало непреодолимым. Посещали мысли, что на самом деле на Готланд меня отправили не для того, чтобы контролировать и заниматься внутренними расследованиями, а потому что так было удобно для некоторых лиц, которые спокойно могли уйти в тень, спрятаться друг за друга и выдать меня в случае возможных неприятностей.

Свежий воздух. Я прогуливаюсь и читаю

рекламные объявления на витринах Кунгсхольмена. На картинках изображены красные летние домики с белыми ставнями. На крышах некоторых из них даже висит шведский флаг. Перед глазами проплывали образы живущих там семей с бокалами в руках, смех детей и венки в их волосах. В Швеции так было всегда, как будто время остановилось. Я представлял себе стол на летней веранде, пустые бокалы и вечное безмолвие. Как на траве лежит разорванная вышитая красными нитками рубашка, но ее не видно прохожим. Изображения настолько меня захватили, что прошло некоторое время, прежде чем я осознал, что стою перед риелторской конторой, которая продает эти домики. Я скрипнул зубами и почти вжался лбом в стекло. По небу мчались облака, как будто преследуя кого-то.

Мобильный зазвонил, когда я находился на площадке перед лифтом, и наблюдал за огороженным местом преступления на улице Чапмансгатан, 6. Номер не определился.

– Алло?

Это был Габриэль Бирк; он хотел поговорить о том, что случилось вчера. «То, что случилось» было его выражением.

– Я думал, у тебя есть люди для сбора подобной информации, – проговорил я и нажал на кнопку лифта.

– Я всегда делаю как минимум один звонок сам.

Его голос звучал серьезно и профессионально, как будто он забыл или не имел ничего против того, что я проник на место совершения убийства, которое он расследовал менее двенадцати часов назад. Меня это обеспокоило.

– Хорошо, – согласился я.

– Тебе удобно говорить?

– Да… нет.

Я стою перед входной дверью в мою квартиру и рассматриваю замок. На нем царапины, которых я раньше не видел. Я отступаю на шаг назад, чтобы осмотреть пол возле двери, но не нахожу ничего подозрительного. Недоумевая, провожу пальцами по царапинам и осторожно тяну за ручку, но дверь – заперта. Мне нужно выпить таблетку, и я направляюсь к кухонному столу, наливаю себе стакан воды и достаю «Собрил».

– Лео?

– Что?

– Ты слышал, что я сказал?

– Нет, прости, я… ничего. – Засовываю таблетку в рот, запиваю водой. – Продолжай.

– Ничего, что разговор записывается?

Я безразлично пожимаю плечами, но он этого не видит.

– Алло?

– Предположим.

Бирк нажал на кнопку на своем телефоне, и прозвучало едва различимое пиканье. Запись началась.

– Ты можешь рассказать мне, чем ты вчера занимался?

– Я был дома. Нет, я отправился в Салем после обеда.

– Что ты делал в Салеме?

– Навещал родителей. Потом поехал домой.

– Во сколько ты приехал домой?

– Не помню. В пять, может, в шесть.

– И что ты делал дома?

– Ничего.

– Прямо так и ничего?

– Я не занимался ничем особенным –

смотрел телевизор, поел, принял душ, заснул где-то в районе одиннадцати. Ничего заслуживающего внимания.

– Во сколько ты проснулся?

– Этого я не помню. Но меня разбудил голубой свет.

– Он тебя разбудил?

В голосе Бирка зазвучало удивление.

– В последнее время я сплю очень чутко, – слабо оправдываюсь я.

– Мне казалось, ты принимаешь таблетки.

– Они особо не помогают, – отрешенно говорю я, потому что кое-что в квартире беспокоит меня, но я пока не могу определить, что именно.

Подхожу к двери в ванную комнату и слегка приоткрываю ее. На первый взгляд все на своих местах. Захожу внутрь, вижу в отражении свое озадаченное лицо и руку, держащую телефон.

Лампочка. Горит. Оставил ли я ее зажженной?

– Что? – переспрашиваю я, уверенный в том, что Бирк что-то говорил.

– Что ты делал, когда проснулся? – повторяет он с явным раздражением и нетерпением в голосе.

– Оделся и пошел посмотреть, что случилось.

– И что это значит?

– Что я пошел в «Чапмансгорден».

Свободной рукой открываю шкафчик в ванной и изучаю содержимое: предметы гигиены и сильные медикаменты, маленькая коробочка с очень значимым для меня кольцом, которое я какое-то время носил, не снимая. Закрываю шкафчик.

– И?.. – произносит Бирк. – Что еще?

Я рассказываю, как прошел на место преступления в «Чапмансгордене» после того, как имел разговор с двумя полицейскими, как видел Матильду, которую допрашивал третий полицейский. Бирк продолжает задавать наводящие вопросы, более глубокие и опасные.

– Ты осмотрел тело?

– Лишь мельком.

– Это вполне официальный допрос, – нервничает Бирк. – Веди себя, как подобает.

– Я не осматривал тело.

– Ты прикасался к нему?

– Нет. Я только посмотрел на нее. – В целом это правда. – А что?

– Рука, – продолжает Бирк, как будто бы он меня не слышит. – У нее было что-то в руке?

Я колеблюсь с ответом и сажусь на край кровати.

– Я не помню.

– Не ври. У нее было что-нибудь в руке?

– Да.

– Ты прикасался к этому предмету?

– Что?

– Я спрашиваю, ты прикасался к тому, что у нее было в руке?

– Нет.

– Ты уверен?

Вопрос несколько удивляет меня.

– Да, – отвечаю я. – Уверен. А что?

– Спасибо. – Он вздохнул. – Это всё.

Когда Бирк заканчивает разговор, я остаюсь сидеть с телефоном, прижатым к уху. Голова кружится, я пытаюсь сжать кулаки, но у меня не получается. Способность делать выводы никогда не была моей сильной стороной, я всегда слишком медленно и нелогично рассуждал. Вместо этого я блуждающим взглядом обвожу квартиру в поисках знаков чужого присутствия. Я уверен, что они существуют, что они прямо передо мной. Просто они не очевидны. Или просто я параноик. Снова гляжу на лампу в ванной комнате. Она вполне могла быть зажженной, когда я уходил. «Собрил» начинает действовать, в висках гудит. Ничего не происходит, и я открываю балконную дверь и прикуриваю сигарету.