Невидимки
Шрифт:
Миссис Уильямс производит впечатление человека доброго и участливого. Я вдруг чувствую себя так, как будто снова стал маленьким и беспомощным. Вообще-то, мне это нравится, но я отвечаю с достоинством:
— Просто она немного задерживается. Она точно скоро приедет.
— Ты же промок до нитки! Ты простынешь и умрешь, — говорит Кэти.
— У меня все в порядке. Правда. Мне совершенно не холодно.
— Да у тебя зуб на зуб не попадает. Мы не можем бросить тебя здесь…
Из салона доносится какое-то бормотание, а потом миссис Уильямс заявляет:
— Кэти сказала, ты живешь недалеко от Иствик-роуд.
Дверца открывается, и каким-то образом, хотя я продолжаю твердить, что у меня все хорошо, я оказываюсь на заднем сиденье «рейнджровера». Наверное, во всем виновата магическая сила денег. Сиденья обтянуты мягкой скрипучей кожей; я опасаюсь, как бы ее не испортить. Очутившись внутри, я вдруг чувствую себя в тысячу раз более промокшим, чем был снаружи. Кэти, сухая, холеная, пахнущая клубничным блеском для губ, смотрит прямо перед собой и жует жвачку. На меня она не глядит. Откуда она знает, где я живу? От Стеллы? Что та рассказала? От одной мысли о том, что же Стелла могла ей наговорить, мне становится горячо и муторно. Но она говорила обо мне! Меня охватывает странное возбуждение.
В радиоприемнике негромко играет классика — хор поет что-то такое, отчего мне представляется войско, неторопливо печатающее шаг.
— Ты уже сделал задание по Джейн Остин? — произносит Кэти, не глядя на меня.
Я скорее чувствую это, чем знаю, потому что тоже на нее не смотрю.
— Э-э… нет. Еще не сделал.
— Джей-Джей один из лучших по английскому в нашем классе, — к моему полному изумлению, вдруг объявляет Кэти.
— Прямо хоть проси тебя подтянуть мою дочь, — вполоборота повернув к нам голову, говорит миссис Уильямс.
Я не могу сдержать улыбки, такой причудливой кажется мне эта идея.
— А поехали к нам? — внезапно предлагает Кэти. — Позанимаемся вместе. Ты обсохнешь… а потом мы отвезем тебя домой. Пожалуйста, мама!
Она наклоняется вперед и умоляюще улыбается в материнское ухо. Я так ошарашен, что теряю дар речи. Кэти Уильямс, благоухающая клубникой задавака, зовет меня к себе в гости? Что?
Миссис Уильямс бросает на меня взгляд через плечо:
— Что ж, пожалуй, это хорошая идея. Вид у тебя совершенно продрогший.
— Но… мама будет меня ждать.
— Можешь позвонить родителям и предупредить их, что ты в гостях. Нам осталось ехать всего минуту.
— Но я…
Я не хочу говорить, что не могу позвонить маме, потому что у нас нет телефона. Кэти должна это знать. Хотя, возможно, она не отдает себе в этом отчета, — возможно, она просто не представляет, что у кого-то может не быть телефона. Я не знаю, что сказать, поэтому не говорю ничего, и мое молчание воспринимается как знак согласия.
Минуту спустя «рейнджровер» плавно подкатывает по длинной подъездной дорожке к дому, по сравнению с которым дом Стеллы кажется сараем (а наш трейлер — собачьей конурой). Это настоящий особняк. Сколько же в нем должно быть комнат! Не счесть. Он почти такой же огромный, как школа.
Пожалуй, Кэти Уильямс все-таки ничего. Мы пьем чай с кексом — изумительным фруктовым кексом, который не просто вкусный, но еще и наверняка полезный. Вероятно,
Теперь мы сидим в Кэтином кабинете (!) с книжками и чашками чая. У меня такое чувство, как будто что-то должно произойти, но я не знаю ни что это, ни понравится ли оно мне. У нее настоящий письменный стол и кресло на колесиках, как в офисе, и еще небольшой диванчик, а стены украшены постерами. На некоторых из них копии настоящих картин: на одной балерина, а на другой взвившаяся на дыбы лошадь. Еще у нее есть постер с «Тирз фо фирз» [22] и с Мадонной. А ведь это даже не ее комната.
22
«Тира фо фирз» («Tears for Fears») — британская группа, играющая в стилях синтипон, новая волна и альтернативный рок.
— Как там Стелла? — придумываю я наконец, как нарушить молчание. Стелла уже с неделю не ходит в школу — грипп.
— А я не в курсе, — отвечает Кэти.
Я удивлен. Разве лучшие подружки не должны каждый день созваниваться и обмениваться сплетнями?
Кэти разглядывает свои ногти, покрытые перламутровым розовым лаком, уже начинающим облезать, и произносит:
— Она тебе нравится?
— Кто? Стелла?
— Да. В прошлом году вы вечно тусовались вместе.
— Ну, это было в прошлом году.
«Пока ты не украла ее у меня», — добавляю я про себя. Хотя, если быть честным, это не Кэти, а визит в трейлер все испортил.
— Значит, ты до сих пор по ней сохнешь?
— Господи! Да не сохну я по ней. Мы были просто друзьями.
Слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю одуматься. Я чувствую себя последней сволочью, потому что на самом деле Стелла мне действительно нравилась… нравится.
— Теперь она запала на Эндрю Хойта, — говорит Кэти.
— О! Ну да. Я знаю.
Я не открыл Америки. Эндрю Хойт нравится большинству девчонок — он высокий, светловолосый и выглядит на двадцать лет. Наверное, у него такое заболевание, при котором стареешь раньше времени. Я говорю это вслух, и Кэти прыскает.
Поразительно. Мы болтаем, как старые друзья. Приободрившись, я принимаюсь зубоскалить по адресу еще кое-кого из школьных придурков. Кэти то и дело покатывается со смеху. Наверное, она согласна с моим мнением. Потрясающе.
— А «Смиты» тебе нравятся?
Я не успеваю ничего ответить, как она подходит к стоящему на полу магнитофону и показывает мне их новую кассету. У меня такой еще нет.